Роберт Джонсон - Там, под землей

Что-то пронеслось мимо нас по туннелю — так быстро, что я ничего толком не разглядел; просто какая-то низенькая платформа на четырех колесах без явных признаков мотора. Но мчалась она со скоростью гоночного автомобиля. На платформе пристроились на корточках люди в форменной одежде, в руках у них что-то поблескивало.

— Штурмовая дрезина номер один! — мрачно проговорил мой друг. — Наш вариант полицейских авто. По сути, обычная электрическая дрезина, их используют при строительстве метро, только над нашей инженеры так хорошо поколдовали, что она теперь разгоняется до восьмидесяти миль в час. Если понадобится, на ней можно проехать весь участок за пять минут. Хотя не понадобится, конечно. Со 105-й одновременно выдвинулась такая же дрезина и тоже с автоматчиками. В какой-то точке туннеля они встретятся, а ровно между ними окажется… хм… причина тревоги. Давай-ка послушаем.

Он подошел к одной из диковинных машин, пощелкал переключателями и покрутил ручки настройки. На одном из шкафчиков стояла штуковина, напоминавшая усилитель от старого радиоприемника, и теперь из нее донесся треск помех.

— Через каждую сотню футов стоят микрофоны, — пояснил мой друг. — Еще одно дорогое удовольствие, сам понимаешь, — и еще одно прекрасное подспорье для нас. У пульта всю ночь дежурит человек — и ты удивишься, какие звуки порой ему доводится слышать! Операторов приходится менять довольно часто. Ага, нашел! Микрофон номер 290. Примерно в тысяче футов над ним находится один из самых оживленных перекрестков Нью-Йорка, там полно людей даже в этот час — еще бы, в таком-то большущем городе. И… ну-ка, ну-ка! Ты это слышал?

«Это» обозначало звук, заставивший меня вскочить со стула: странное писклявое хихиканье, исполненное богохульной дисгармонии и то и дело переходившее в рычание и стоны.

— А вот и он! — проскрежетал мой друг. — Несомненно, тут у нас один из них — а может, и не один. Слышишь царапанье, хруст гравия? Естественно, они и не подозревают, что мы все слышим; знать не знают, что в наши дни у людей тоже есть кое-какие «сверхъестественные» силы и что с обеих сторон к ним несется смерть на колесах. Но еще немного, и… ага! Слышал этот визг? Эти завывания? Это они заметили первую дрезину! Теперь улепетывают что есть сил по туннелю — видишь, голоса затихают. А теперь… да! Возвращаются. Вторая дрезина! Их загнали в западню, зажали. А копать уже нет времени, не зароешься уже в землю-матушку, как какой-нибудь мелкий вредитель… да вредители они и есть. Ну уж нет, черти! Попались! Попались! Слышишь, как вопят, как верещат от боли?! Это из-за света. Их тела привычны к темноте, а сейчас на них нацелили мощные прожекторы; свет их обжигает, опаляет, иссушивает, как самый настоящий жар! А теперь «тра-та-та-та-та»! Это подключились автоматы — с глушителями, чтобы отзвуки не долетали до верхних уровней метро и не вызывали вопросов… но от этого они ничуть не хуже изрыгают свинец в эти извивающиеся белые тела, в эти сплющенные головы. Так, визжите! Визжите, адские твари! Визжите, выходцы из недр! Визжите сколько влезет, как будто это хоть чем-то вам поможет. Вы все уже трупы! Трупы! ТРУПЫ… чего ты на меня уставился, чертов идиот?

Дать ответ я не смог бы и ради спасения собственной жизни. Я не мог отвести взгляда от его сверкающих глаз, от того, как он весь подобрался, словно бы изготовившись накинуться на меня, от звериного оскала…

На какое-то время все застыло. Затем он рухнул на стул и закрыл лицо руками. Я молча смотрел на него, и мой мозг отмечал все новые и новые детали. Господи! Как можно было этого не замечать? Удлинившиеся челюсти, низкий лоб, сплющенный череп… у человека такой головы быть не может!

Наконец он тихо заговорил, не поднимая глаз.

— Я знаю!.. Я давно уже почувствовал, что начал меняться. Это потихоньку происходит со всеми нами, но со мной заметней всего, так как я и пробыл тут больше всех. Поэтому я перестал выходить на поверхность, даже в отпуске не бываю. Здесь освещение еще тусклое. Но я ни за что не решился бы показаться тебе при свете солнца!

Двадцать пять лет, понимаешь… двадцать пять бесконечно долгих лет в само́й преисподней. Такое не могло не сказаться, конечно же. И я был к этому готов. Но силы небесные, мог ли я хоть на миг подумать, что меня ожидает вот такое?! Это хуже всякого знака зверя!..

А перемены не только духовные, но и физические. Иногда во мраке и одиночестве меня одолевают… определенные стремления; мысли и желания до того ужасающие, что твоя душа разлетелась бы в клочья, если б я нашептал их тебе. А дальше будет все хуже и хуже, пока наконец я не сойду с ума и не сбегу в туннель, как тот бедолага, о котором я тебе рассказывал, и мои же люди пристрелят меня, как собаку, поскольку у них уже есть приказ на случай…