Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

— То есть ты говоришь, что мы все только что занимались сексом — все вместе?

Он глубоко вздохнул:

— Какого ответа ты хочешь, ma petite?

— Правда меня вполне устроит.

— Нет, ты не хочешь правды. Я думал, что хочешь, иначе я бы лучше думал, что говорить. — У него был усталый вид. — Я рад, что ты такая, как ты есть, но иногда мне хотелось бы, чтобы ты чему-то могла просто порадоваться, не мечась по комнате от собственного чувства вины и угрызений совести. То, что мы сегодня сделали, — великолепно. Это то, что хранят и чем делятся, а не чего стыдятся.

— Мне было проще до того, как ты сказал, что это считается сексом.

— То, что я тебе должен был это сказать, означает, что ты все еще лжешь себе больше, чем когда-либо пытался лгать тебе я.

— И что это значит?

Он поднял руку:

— Больше я на эту тему ничего не скажу. Ты не хочешь правды, а лгать ты мне запретила. Других вариантов нет.

Я снова обхватила себя руками и мрачно уставилась в пол. У меня в голове не укладывались его слова о том, что мы сегодня сделали. Надо было быстренько сменить тему.

— Джейсон действовал как реальная замена Ричарда.

— Oui. — Он позволил мне сменить тему, не сказав ни слова и не моргнув глазом.

— Я не знала, что он на это способен.

— Я тоже не знал. — Двумя скользящими шагами он оказался рядом со мной. — Если ты хочешь спокойствия больше чем правды, ma petite, я могу тебе это дать. — Он взял меня за подбородок и приподнял мое лицо, чтобы заглянуть в глаза. — Но ты мне говори, когда ты не хочешь правды, ma petite. Обычно ее ты требуешь более всего.

Я смотрела в его глаза, в это невозможно красивое лицо, и понимала, что он предлагает — душевный покой вместо честности. Утешительную ложь, раз я не хочу слышать правду.

— Я не хочу, чтобы ты мне лгал, но сегодня я, пожалуй, исчерпала свой лимит на горькую правду. Мне надо передохнуть.

— Тебе нужна минута покоя, чтобы все осмыслить. Я это понимаю. Я даже могу тебе предоставить несколько часов, но сегодня вечером у тебя встреча с Ричардом в лупанарии, и я боюсь, там тебя снова ждет горькая правда.

Я прильнула к нему лицом, потерлась о гладкость кожи между двумя расходящимися лацканами.

— Напоминание о Ричарде не улучшает мне настроения.

— Приношу свои извинения. — Он поглаживал меня по спине, вверх-вниз. Меховая оторочка рукавов проходилась от ягодиц до плеч. Это движение одновременно и успокаивало, и нет. Подняв глаза на Жан-Клода, я не знала, заплакать мне хочется или заорать.

— Я думала, что накормила этот ardeur.

Руки его застыли.

— Накормила, и хорошо накормила, но он никогда не уходит глубоко. Как насытившийся едок все еще любуется красиво сервированным десертом.

Очень мне эта аналогия не понравилась, но лучшую придумать трудно. Я прижалась телом к его халату и слушала успокаивающее биение его сердца.

Не отрывая лица от его груди, прямо в щекочущие губы меховые лацканы я сказала:

— Почему ты меня не предупредил, что она на это способна?

— Будь ты вампиром моей линии, я бы предупредил тебя, но ты не вампир, ты человек, и с тобой это не должно было получиться так.

Я отодвинулась поглядеть ему в лицо.

— И она может так входить в любого из своих... детей?

— Нет, эта способность держится только несколько ночей. Как только новый вампир наберет достаточно силы, чтобы контролировать свой голод, она уже не может войти, будто захлопывается открытая дверь.

— Она вызвала моего зверя, или зверей, или какую угодно чертовщину, которая во мне поселилась. И она знала, как это делать.

— Ее подвластные звери — все большие кошки.

— Значит, леопарды.

Он кивнул:

— В числе прочего.

— Я думала, только Мастер Зверей может призывать более одного животного.

— У него эта сила была почти с самого начала, но многие из старейших вырабатывают у себя различные способности. Она начала, как я понимаю, с возможности призывать только леопардов, а потом одну за другой и всех больших кошек.

— Если я на самом деле леопард-оборотень, она сможет мною управлять, если мы встретимся?

— Ты ее отбросила, ma petite. Так что сама можешь ответить на свой вопрос.

— То есть раз я ей смогла однажды дать пенделя, то смогу и второй раз?

— Oui, нечто вроде этого.

Я отодвинулась от него, опуская руки вдоль тяжелых рукавов, пока наши пальцы не встретились.

— Поверь мне, Жан-Клод, одна победа не гарантирует выигрыш войны.

— Это была немалая победа, ma petite. За ее две тысячи лет жизни никто из ее линии никогда не побеждал ее так, как сделала ты.