Лорел Гамильтон: Нарцисс в цепях

Юбка была достаточно просторной и темной, чтобы скрыть пояс и кобуру с девятимиллиметровым «файрстаром». И топ состоял из достаточно плотной материи (как бы мало ее ни было), чтобы рукояти не было под ней видно. Все, что надо было сделать — чуть приподнять край топа, и пожалуйста — можно вытаскивать пистолет. Наиболее удобный парадный наряд, который мне удавалось в жизни купить. И даже захотелось, чтобы его выпускали в разных цветах — тогда я могла бы купить себе еще один.

Ронни планировала на свой день рождения податься в клуб — танцевальный клуб. Нет уж, по клубам я не ходок. Я не танцую. Но пришлось с ней поехать. И она меня вытащила на паркет, главным образом потому, что иначе она слишком много привлекала ненужного мужского внимания. От нас двоих кандидаты в Казановы держались на почтительном расстоянии. Но нельзя сказать, что я именно танцевала. Я просто стояла и как-то качалась. Танцевала Ронни. И танцевала так, будто это ее последний вечер на Земле и надо использовать эту возможность на полную катушку. Потрясающее зрелище, но немного пугающее. Что-то в нем было отчаянное, будто Ронни все сильнее ощущала сжимающуюся ледяную длань Времени. Может, правда, это я на нее свое беспокойство проецирую. Мне в этом году уже стукнуло двадцать шесть, и, если учесть, как все идет, мне не придется волноваться насчет тридцати. Смерть вылечивает все болезни. Или почти все.

Был там, правда, один человек, который клеился ко мне, а не к Ронни — не понимаю почему. Она — длинноногая блондинка, и танцует так, будто отдается музыке, как мужчине. Но он предложил выпить мне. Я не пью. Он пригласил меня на медленный танец — я отказалась. В конце концов пришлось его отшивать грубо. Ронни посоветовала мне с ним потанцевать — он хотя бы человек. Я ей ответила, что лимит деньрожденных подарков на сегодня уже исчерпан.

Только этого мне не хватало — еще один мужчина! Я понятия не имела, что делать с теми двумя, которые уже есть. И то, что один из них — главный из всех вампиров города, а другой — Ульфрик, царь волков-оборотней, — только часть проблемы. Из чего ясно, какую глубокую яму я сама себе копаю... или уже выкопала? Да, пожалуй. Уже прокопала половину пути до Китая и активно зарываюсь дальше.

Полгода я живу целомудренно. Они, насколько мне известно, тоже. Все ждут, пока я что-то решу. Выберу, соображу, составлю мнение — как угодно.

Я эти полгода как камень, потому что держусь от них подальше. Не вижу никого из них, по крайней мере во плоти. Не перезваниваю. Сбегаю в горы при малейшем намеке на запах одеколона. Зачем такие суровые меры? Честно говоря, затем, что стоит мне увидеть любого из них, целомудрие норовит улететь к чертям. Мое либидо принадлежит им обоим, я только хочу понять, кто из них владеет моим сердцем. И пока не знаю. Единственное, что я решила, — пора перестать скрываться. Надо нам увидеться и решить, что мы все будем делать. Две недели тому назад я решила, что пора увидеться с ними. И в этот же день возобновила рецепт на противозачаточные пилюли и стала их снова принимать. Вот уж чего мне не надо — это неожиданной беременности.

Первое, что я сделала, вспомнив Ричарда и Жан-Клода — озаботилась контрацепцией. Это может дать вам представление о том, как они оба на меня действуют.

Чтобы не опасаться, или не опасаться в разумной степени, таблетки надо принимать хотя бы месяц до свидания. Пять недель, для пущей гарантии. И вот тогда я позвоню. Может быть.

Ронни побежала за мной, скрипя каблуками по гравию.

— Анита, Анита, подожди! Не злись на меня. Вся штука в том, что я на нее не злилась. Злилась я на себя. Злилась за то, что после этого полугода я все равно не могла выбрать одного из двоих.

Я остановилась, понуро сутулясь в своем костюмчике, с лебедем в руках. Стало достаточно холодно, чтобы пожалеть об отсутствии жакета. Когда Ронни догнала меня, я снова пошла вперед.

— Ронни, я не злюсь, просто устала. От тебя, от своих родственников, от Дольфа, Зебровски и всех, кто настолько лучше меня все знает. — Каблуки моих туфель резко щелкали по дорожке. Жан-Клод как-то сказал, что может понять, когда я злюсь, просто по стуку моих каблуков по полу. — Шагай аккуратнее. У тебя каблуки выше моих.

Ронни — девушка высокая, пять футов восемь дюймов, а на каблуках все шесть.

У меня каблуки были в два дюйма, и рост получался пять и пять. Когда мы с Ронни вместе бегаем, у меня нагрузка получается побольше.

Пока я возилась с ключами и обрывками фольги, в доме зазвонил телефон. Ронни взяла у меня обрывки, и я толкнула дверь плечом. Уже подбегая на каблуках к телефону, я вспомнила, что я в отпуске. Из чего следовало, что какова бы ни была причина звонка в два ноль пять ночи, это не моя проблема — по крайней мере еще две недели. Но старые привычки никуда не деваются, и я уже была возле телефона, не успев додумать эту мысль. Хотя я и дождалась, чтобы вызов принял автоответчик, но... но стояла рядом, чтобы схватить трубку — на всякий случай.