Лорел Гамильтон - Лазоревый грех

— Я понимаю.

— Я думаю, что хочу спасти Ашера, хочу изгнать страдание из его глаз, но в реальном мире мы просто поднимем на флагштоке этот флаг. Если выйдет, то хорошо, если нет, то что? Ашеру придется уехать? Ты потеряешь своего заместителя? И тебе с Ашером станет больнее? И не будет ли...

— Тс-с, ma petite. — Он приложил пальцы к моим губам. — Я позвал Ашера. Он сейчас идет сюда.

Я почувствовала, как у меня глаза вылезают из орбит, как перехватывает дыхание, как бешено бьется пульс. Что же я такого сделала? Пока ничего. Вопрос на десять тысяч был такой: что я собираюсь сделать и как мне жить после этого?

Ашер медленно вошел в дверь, тщательно пряча лицо за водопадом золотых волос. Он переоделся в свежую рубашку без следов крови. Белую — этот цвет ему не шел.

— Ты звал, — сказал он.

Я застыла, все еще обнимая колени, и пульс у меня забился в горле. А дыхание на пару секунд пресеклось.

— Мы звали, — осторожно поправил Жан-Клод.

Ашер поднял глаза — мелькнуло лицо под волосами.

Наверное, отреагировал на «мы».

Жан-Клод сел очень прямо еще до того, как Ашер вошел. Он был элегантен, собран в своей шелковой и кожаной одежде.

Я все еще сидела на коврике у его ног, глядя на Ашера, будто он лиса, а я кролик. Жан-Клод тронул меня за плечо, и я вздрогнула.

Я подняла на него глаза — он смотрел на меня.

— Это должно быть твое решение, ma petite.

— Почему всегда решение должно быть за мной? — вздохнула я.

— Потому что ничего чужого ты не потерпишь, ma petite.

Да, я вспомнила.

— Ничего себе, — шепнула я.

Он бережно сжал мне плечо:

— Еще ничего не сказано. Мы можем оставить все как есть.

Я встряхнула головой:

— Нет. Я не хочу завтрашней ночью одна быть виновата, если у нас ничего не выйдет. Я не стану рисковать им ради предрассудков своей морали.

— Как скажешь, ma petite, — произнес он все с той же ровной, ничего не выражающей интонацией.

— Что тут произошло? — спросил Ашер, и его голос не был пуст — в нем слышалась нотка страха. Учитывая, кто там спал дальше по коридору, я его могла понять.

Я опустила руки. Они занемели от слишком тугого объятия коленей. Я попыталась огладить юбку, но наткнулась только на колготки. Любимая темно-синяя юбка была слишком короткой для сидения в такой позе. Если бы в комнате были зрители, они могли бы заметить, что белье у меня под цвет.

Я подобрала под себя колени — медленно, неловко, скованно.

— Что случилось? — спросил Ашер, и на этот раз голос его был совершенно непроницаем.

— Ничего, mom ami, — ответил Жан-Клод. — Точнее, ничего нового.

— Это я виновата, — сказала я и встала, все еще двигаясь медленно.

— В чем виновата? — спросил Ашер, переводя взгляд с меня на Жан-Клода и обратно, пытаясь что-то понять по нашим лицам.

Я сошла с мехового коврика, и мои каблуки резко клацнули по полу.

— В том, что тебе грозит опасность от Мюзетт.

— Ты сделала все, что могла, для моей защиты, Анита, и больше, чем я бы осмелился мечтать. Никто не бросает вызов Мюзетт из страха перед Белль Морт. Ты сделала такое, о чем многим членам Совета было бы страшно даже подумать.

— Благословение невежества, — ответила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд из-под завесы волос.

— Что это значит?

Я подошла к нему, туда, где он стоял еще в дверях.

— Это значит, что я была храброй лишь от незнания, что мне грозит. Я никогда не видела Белль во плоти. Не пойми меня неправильно — она достаточное впечатление производит и на расстоянии, но я никогда не видела ее по-настоящему.

Я теперь стояла перед ним. Он отвернулся, показывая лишь невредимую сторону лица. Так он уже давно от меня не прятался.

Я потянулась рукой к той половине, которую он отвернул в сторону, и он вздрогнул, отдернулся назад так, что дверь заскрипела.

— Non, non!

— Мне уже случалось к тебе прикасаться, — сказала я так тихо и осторожно, как говорят с пугливым зверьком или с человеком на краю крыши.

Он отвернулся от меня совсем.

— Ты видела картины. Ты видела, каким я был когда-то, и видела теперь, каким я был... когда раны были свежие. — Он повернулся спиной, руки на двери, и замотал головой: — Ты видела то, что видела Белль Морт.

Я покачала головой, поняла, что он этого не видит, и коснулась его плеча. Он вздрогнул.

Я обернулась к Жан-Клоду, и его лицо было пустым, только в глазах была заметна тень страдания такого глубокого, что от него чуть не погибли трое.

Я прижалась телом к спине Ашера, обняла его сзади. Он замер под моим прикосновением, отстраняясь, уходя в себя, туда, где не больно. Я прижалась щекой к его спине и держала его, пока он не затих.