Йорг Кастнер - Число зверя

После паломничества в Иерусалим Игнатий, преисполненный неутолимой тяги к знаниям, начал улучшать свое посредственное школьное образование и посвятил себя изучению философии и теологии. При этом он не просто пережевывал то, чему учили другие: Игнатий вырабатывал собственное мнение и часто высказывал его, что неоднократно приводило к конфликтам с испанской инквизицией. Летом 1528 года он бежал от инквизиторов в Париж, чтобы продолжить исследования в Сорбонне.

Он так близко сошелся с шестью сокурсниками, что к Вознесению Девы Марии [8]все они собрались в базилике Сен-Дени на Монмартре, чтобы принести тройной обет: бедности, целомудрия и миссионерства в Святой земле. Так возникло Compania de Jesus, или Общество Иисуса, как оно стало называться с 1539 года. В следующем году Папа Павел III утвердил орден, и Игнатий, уже в 1537 году получивший сан священника, единогласно был избран первым генералом ордена.

Так как обещанное миссионерство в Иерусалим оказалось неосуществимым из-за политической обстановки, этот обет был заменен готовностью отправиться на любое данное Папой задание. Таким образом, в течение нескольких столетий иезуиты были кем-то вроде тайного оружия Церкви, войсками специального назначения Папы, которые успешно действовали по всему миру благодаря неслыханной выносливости и упорству. Настолько успешно, что вызывали зависть и недоброжелательство. Их преследовали и запрещали. Но, как и сам учредитель общества Игнатий Лойола, который выздоровел после тяжелого ранения и превратил существование, погрязшее в прегрешениях, в жизнь, полностью посвященную Богу, общество также вновь и вновь поднималось после суровых ударов, и сейчас, в третьем тысячелетии, по-прежнему твердо придерживалось своего обета Ad maiorem Dei gloriam.

Пауль закрыл глаза и стал страстно молиться святому Игнатию, покровителю иезуитов, святому-заступнику, чтобы тот облегчил муки его души, дал силы вынести тяготы, которые готовила ему жизнь, – и пережить потерю человека, который был ему вторым отцом. Он молился также о помощи в выполнении задания, которое возложил на него генерал ордена.

Пауль оставался в таком положении довольно долго, пока не почувствовал, как его взбудораженная душа наконец успокоилась, будто Игнатий Лойола протянул руку через столетия и поделился с ним частью той огромной силы, которая всегда двигала им. Паулю даже показалось, что он ощутил, как святой положил руку ему на плечо.

– Пауль, как у тебя дела?

Он вздрогнул от испуга и открыл глаза. На его плече действительно лежала чья-то рука, а рядом с ним стояла фигура, одетая в темное. Не призрак, а человек из плоти и крови, появления которого он не заметил, так как был слишком погружен в молитву.

Человек, стоявший рядом с ним, был иезуитом. Из-за низкого роста и худощавого телосложения темный костюм казался велик ему минимум на два размера. К тому же белый воротник не прилегал плотно к шее, а оставлял слишком много свободного места. Вообще-то Пауль помнил этого священника как человека более упитанного. Но пышущий энергией Джакомо Анфузо, которого он некогда знал, остался в прошлом. Мужчина, стоявший сейчас перед ним, выглядел старым и изможденным. Его сутулые плечи, как будто на них взвалили тяжелую – слишком тяжелую – ношу, еще больше усиливали это впечатление.

А его лицо! Глаза глубоко запали в глазницы, кожа туго обтягивала кости; лицо священника походило на череп мертвеца.

– Отец Анфузо, – глухо произнес Пауль; ему не удалось скрыть ужас, охвативший его. – Я не ожидал встретить вас здесь.

– Почему же? – хрипло спросил его старик. Даже голос его утратил былую силу. – Ты ведь не думаешь, что ты – единственный иезуит, который ищет утешения и совета у святого Игнатия?

– Нет, конечно. Но именно сегодня вечером?…

Анфузо попробовал улыбнуться, но у него ничего не вышло.

– Ты всегда был умным парнем, Пауль, уже тогда, когда только попал в сиротский приют. Ты быстро догадался, как очаровать повариху, чтобы получать добавку. – Его голос настолько охрип, что ему пришлось откашляться. – На самом деле я не случайно здесь очутился. Я следовал за тобой, Пауль. Мы должны поговорить с глазу на глаз.

Значит, Паулю не почудилось, когда он решил, что за ним следят. Но если отец Анфузо действительно привлек его внимание уже на мосту Витторио Эмануэле, то почему же он не обратился к Паулю раньше, например в пиццерии? Почему старый иезуит так долго медлил? Из-за неуверенности? Из осторожности? От страха?