Александр Бушков - Другая улица

Настоящей запарки еще не было, и кое-какое любопытство у меня появилось. Очень уж все было неправильно. Не должно у человека на поверхности какой бы то ни было кости быть этакой вот геометрически правильной сеточки, узора, словно бы нанесенного механическим устройством. И последствием какого бы то ни было ранения это зрелище оказаться не может. Невозможно представить, как такое могло бы получиться в результате ранения. Диковина невероятная.

Я промокнул участочек, потрогал пальцем – в хирургической перчатке, конечно. Это не краска, не копоть, не ожог, просто кость покрыта этим чертовым рисунком, и все тут. Попробовал кончиком скальпеля, осторожненько, аккуратно – опять-таки ни крупиночки не отслоилось. И эта сетка уходила под неповрежденную мышечную ткань – это я потом убедился, когда делал разрез.

И что? А ничего. Нет времени разглядывать эту диковину, некогда любопытство тешить, надо делать новые разрезы, закладывать в рану пропитанные марганцовкой тампоны – это чтобы не допустить особого вида инфекции. Есть микробы… Впрочем, и это отношения к делу не имеет.

Очень скоро под тампонами и перевязками уже не видно было этой странной сеточки. Закончили мы быстро, и капитана унесли в палатку послеоперационных. А на стол ко мне уже клали следующего, с пулевыми ранениями легких, тут уж ни о чем постороннем и думать было некогда…

Собственно, это и все. Странная, неправильная сеточка-узор на кости, которой, с точки зрения науки, просто-напросто не полагается быть. Никогда прежде подобного в научной литературе не фиксировалось. Костные наросты и шипы – это совсем другое, никакого сравнения. Непонятный, геометрически четкий узор, неотъемлемая часть кости… Такого не бывает. Но я это видел своими глазами, пусть и очень недолго. Нельзя, конечно, ничего утверждать, но у меня осталось впечатление, что вся его бедренная кость была покрыта этим непонятным, странным, правильным узором. А может, и все кости.

Что дальше? А дальше и начался тот самый наплыв, когда упахиваешься так, что перестаешь соображать, сколько времени прошло, скольких прооперировали и вообще на каком ты свете. Начался жуткий конвейер, когда за великое счастье почитаешь, если удастся вздремнуть часок или вытянуть папироску. Ну, или глоток спирта пополам с крепким чаем – помогает… Ничего вокруг: только кровь, кости, рваное мясо, инструмент…

И закрутилась эта адская карусель чуть ли не на трое суток – ну да мне к тому времени было не привыкать. Потом улеглось: наступление закончилось, дивизия стала закрепляться на новых позициях, немцы, соответственно, срочно строить оборону. И когда я немного отоспался, любопытство все-таки взяло свое.

Или не любопытство? Я еще до войны напечатал несколько статей, подумывал о диссертации, но сорок первый все перечеркнул. Попытался выяснить, что можно было. И ничего не получилось. Капитана к тому времени уже эвакуировали в тыл. Все по правилам: когда врачи окончательно убедятся, что нет ни инфекционного процесса, ни воспалительного, ни газовой гангрены, прооперированного нужно отправить в эвакогоспиталь. Больше ему здесь находиться ни к чему, да и время такое, что каждое койко-место на счету.

Ни имени, ни фамилии, ни его воинской части никто не знал. Когда раненым занимаются на переднем крае, заполняют так называемую «медицинскую карточку передового района». Там стояло только: «капитан-артиллерист, осколочное ранение бедра». Ясно, как это следовало понимать: никто из тех, кто его выносил и делал первичные перевязки, не знал фамилии. Видели капитанские погоны с артиллерийскими пушечками – так и написали. Сам он должен был быть без сознания. А документов при нем не имелось. В этом никак не следует видеть что-то странное. Документы он мог оставить у себя в блиндаже. Их могли сгоряча выкинуть вместе с отрезанной штаниной, где они и лежали в кармане. Наконец, хотя об этом противно говорить, бумажник мог стянуть и санитар. И такое случалось, если откровенно. Обычная картина что для наступления, что для обороны: части перемешались, капитана подобрали те, кто его не знал. Сплошь и рядом случалось.

Одним словом, ни следочка. Самый обыкновенный на вид мужчина, под сорок, лицо скорее славянское, гимнастерка ношеная, типичнейший фронтовик. Но и теперь, как профессор и доктор медицинских наук могу сказать со всей определенностью: я не знаю, что это было такое. Никто никогда и не слыхивал о костях, покрытых странным, четкой геометрической формы узором, словно бы составляющим с ними единое целое. Болезни, способные вызвать такое, неизвестны. О мутациях говорить несерьезно – поскольку нет объекта исследования. Никаких предположений выдвинуть невозможно. Тупик. Кто он? Почему? Откуда? Как? Ответов нет.