Лиля Калаус - Фонд последней надежды

— Насырова! — возбужденная Гулька вывинтилась из толпы у стойки, размахивая допотопным стальным ключом на деревянной груше. — Опять с мужиками треплешься?! Наш номер шешнадцатый! Пошли, надо в прокат очередь занять, на санки. Ой, а паспорта! — Гулька снова ввинтилась в толпу.

— Я вам займу, девочки, — приятным тенорком пропел Жан Снизим Риски. — Снизим риски, как говорится. Асенька, по коктейлю?

— Спасибо, ребята, — сказала Ася и улыбнулась. Мужики замерли. Олег почувствовал стеснение в груди.

Так она и пошла к лестнице, хорошенькая до невозможности в обтягивающих джинсиках и короткой школярской куртчонке, независимо волоча за собой сумку с жёлтыми крокодилами. Чёрт знает что!

И тут в холл ввалился багроволицый Тарас Гамаюн-улы. Как краб, он понёсся на полусогнутых к Асе, вцепился в ручки её сумки и, конечно, врезался в перила. Сумка с тихим треском развалилась.

— А-а-а… Э-э-э… Ас-ся… — лепетал Гамаюныч, ползая по дамскому барахлу. — Х-хотел помочь… Э-э-э?

Ася, ахнув, кинулась подбирать свои вещи.

— Ну и попка… — мечтательно высказался Непомнящий. — А буфера? Вы видали? Куда она их на работе прячет, я, прям, не знаю. Да мало ли… Ой, глядите-ка!

Он ловко подхватил с пола далеко откатившийся продолговатый предмет, за ним потянулся беленький лифчик.

— Ух ты! Вот это девчонка! Фаллоимитатор в санаторий не забыла!

Коршунов сильными пальцами выкрутил плойку из жоркиной руки и отдал Асе. Кинув на него благодарный взгляд, она прижала изуродованную сумку к груди и побежала по ступенькам. Олег, сопя от ярости, повернулся к Непомнящему.

— Ой, Юрьич, не кошмарь ты меня! — вскричал тот, отпрыгивая в сторону. — Мало ли, говорю, тёлок вокруг! Вон, Алиюшка идет… Эй, Алиюшка! — Непомнящий замахал руками. — Иди к нам, Коршунов тебя зовет!

Олег матюкнулся про себя и решительно двинулся к стойке.

«…Этот длинный день никак не хотел кончаться. Соседка моя куда-то ушла. Я погулял немного по городу, принарядившемуся в преддверии Нового года, полюбовался на ледовые домики в Сосновом парке, обвешанные елочной мишурой и канителью, обвитые весело мигающими разноцветными лампочками, послушал звонкий детский смех… Сердце отпустило.

…Волею судеб в конце жизни я оказался в чужой стране. Смешно — ведь, получается, родился и жил я тоже — в чужой… Провидение наградило меня замечательной и нежно любимой супругой Анечкой, Анной Дмитриевной, пятый год пребывающей на небесах вследствие запущенного диабета, под каблучком которой я провёл молодость и зрелость в родном Зорком. Дети, тихие семейные радости, прогулки в парке, редкие выезды на природу в сопровождении немногих друзей, приличная преподавательская работа в архитектурном вузе, предвкушаемая счастливая старость на маленькой дачке, что смотрит двумя окошками в зелёное ущелье — это и была моя жизнь.

Правда, моё хобби… Анечка, царство ей небесное, весьма его не одобряла. Да и то сказать, львиная доля моей зарплаты, немаленькой по советским временам, уходила на приобретение книг. Эти очереди за талонами на макулатуру… Эти подпольные книжные рынки… Полиэтиленовые скатерти-самобранки на снегу, у двух железных ланей в глубине Соснового парка, на которых раскинулась вся дефицитная русская и зарубежная классика, приправленная перчиком зарубежного детектива, лавровым листом сайнс-фикшен, присыпанная сахарной пудрой детских сказок и приключений… Я нечасто бывал на книжном рынке, у меня были свои каналы. Пара известных в городе книжных барыг, десяток прирученных „Птичьим молоком“ продавщиц из книжных магазинов… Анечка, бывало, плакала: детей хоть пожалей, на машину никак скопить не можем, дачу не достроили, стыдно от соседей: всю квартиру этой дрянью забил! И правда — в нашей скромной „центровской“ двухкомнатной (Анечке дали на работе) книги были везде. На лоджии, на антресолях, на холодильнике, в югославской стенке (Анечка год в мебельной очереди отмечалась), даже в туалете, извините меня, собственноручно прибил шесть полок под военную историю… Отличные были книжки. Да… Не в пример нынешним — хоть и с яркими обложками, да серой мутью под ними. Ого, кажется, начинаю брюзжать?!

Признаться, я всегда числил себя по разряду хомо легенс. И детки мои выросли умненькие, начитанные, что, к удивлению Анечки, не помешало Ване и Тане сделать замечательные карьеры. Оба в срок и удачно создали семьи, родили нам общим счётом троих внуков… Необременительная работа, дача, домашняя наливочка по вечерам, „Одиссея капитана Блада“, гулянья с внуками… Ах… Всё это закончилось в одночасье…