Иван Андрощук - Он все время уходит

Лейви Буцман ударом ноги вышиб дверь, влетел в кабинет и замер, обезоруженный и раздавленный чудовищной силой, которая исходила от сидевшего за письменным столом Зунделя Барвинка. Лейви словно окаменел – не мог ни выдохнуть, ни пошевельнуться, ни закончить движение пальца, уже полунажавшего спусковой крючок.

Зундель закончил фразу и поднял взгляд на охотника: по лицу его скользнула слабая сочувственная улыбка. Затем выдвинул ящик письменного стола, вынул из него пистолет чудовищных размеров и выстрелил себе в голову. Голова разлетелась на куски, во все стороны хлынула кровь. Кровь залила стену, пол, стол и разбросанные на нём бумаги.

Лейви Буцман почувствовал, как чудовищная сила отпускает его, но всё ещё не мог отвести глаз от кровавого месива, которое несколько минут назад было человеческим лицом: к горлу подступила тошнота. Самоубийца несколько раз дёрнулся и затих. И вдруг совершенно спокойно встал с кресла, вышел из-за стола и пошел навстречу Лейви. Лейви завопил – пронзительно, по-бабьи – и начал лихорадочно палить.

Идущий остановился: в какой-то миг показалось, что отвисшая нижняя челюсть пытается встать на место, чтобы, соединившись с ошметками лица, изобразить подобие страшной улыбки, – и то, что недавно было телом Зунделя Барвинка, рухнуло на пол. Лейви в ужасе отшвырнул пистолет с опустевшей обоймой и выскочил в дверь. Зундель снимал жилье на девяносто девятом этаже, но Буцман, гонимый страшным видением, побежал вниз пешком. Где-то к шестидесятому этаже он начал успокаиваться, на сорок третьем почувствовал, что устал, на тридцать восьмом вызвал лифт. «Господи, какой ужас, – думал он, прислонившись виском к стене стремительно опускавшейся вниз кабины. – Об этом надо написать. Об этом просто необходимо написать».