Ирек Грин - Дневник дьявола

Фишман подходит к нему, последняя вспышка освещает лежащего убийцу. Откуда-то появляются люди, несмотря на сумерки, я узнаю в них телохранителей фотографа. Сегодня я сфотографировал приближающуюся смерть. Никаких эмоций. Обычная фотка. Вы тоже ему не верите?

Обвинения в умышленном убийстве с Фишмана сняли после того, как телохранители, я и тот тайный агент, который предупреждал его, дали показания. Свидетелями выступали также англичане, опознавшие в убитом террориста, связанного с ИРА и объявленного в розыск. И снова на него обрушилась мировая слава, диссонансом прозвучал только заголовок статьи из «Нойе Цюрхер Цайтунг» [18] «Нойе Цюрхер Цайтунг» — крупная швейцарская немецкоязычная ежедневная газета, издающаяся в Цюрихе с 1780 года. Освещает мировую политику, экономику и культуру. : ФИШМАН СОШЕЛ С УМА! Адриан велел выслать ее автору подарок — водяной пистолет зеленого цвета.

После того случая Фишман стал осторожнее. Казалось очевидным, что боевики ИРА не отступятся и любой ценой постараются покарать знаменитого фотографа. Мне пришлось первым садиться в машину и заводить двигатель, Адриан же садился только несколько секунд спустя. Я чувствовал себя евнухом, которому доверили пробовать пищу ненавистной всем царицы. Поначалу я боялся и думал, не пришло ли время распрощаться со смертоносным работодателем, однако быстро понял, что мой страх относится скорее к области психологии, нежели физиологии. Для меня это превратилось в своеобразный спорт, в каком-то смысле я даже пристрастился к этой странной игре. Я презирал Фишмана за его страх и, поворачивая ключ зажигания, получал от акта самопожертвования удовольствие, сходное с наркотическим. Парадоксально, но, рискуя своей жизнью, я обретал власть над душой Адриана. Если бы однажды я взлетел на воздух, моя жертва придала бы истории этого человека совершенно иное измерение. Однако ничего ужасного не произошло, и Фишман со временем успокоился. Я чувствовал, что его отношение ко мне начало меняться. Даже он оценил мое самопожертвование и необыкновенную смелость. Постепенно Фишман начал нуждаться во мне. Он продолжал лгать мне, обращался со мной так же, как и прежде, но я знал, что произвел на него впечатление. Это была единственная награда, которой я удостоился. Может быть, именно о тех событиях говорилось в дневнике: Умирать всегда нелегко. Я готов сфотографировать взрыв, жду его. Каждый раз, когда ничего не происходит, я почти физически чувствую боль разочарования.

В современном мире трудно найти сюжет, который мог бы заставить заговорить человеческую совесть. Что-то происходит — везде, постоянно. Когда гибнут целые народы, трудно заметить смерть одного человека. Среди множества трагедий, в море крови и слез… но довольно! Я написал это, чтобы мое повествование воспринимали шире, чем обычные дневниковые записи, и серьезнее, чем откровения обиженного семнадцатилетнего подростка. Перечитал, и мне стало неловко. Простите, нет нужды упрощать. Вернемся к герою нашего рассказа, то есть к Фишману.

Небеса, а может, преисподняя, послали мне М. Здесь скучно. Он уговаривает меня поехать в Ливан. Если они и впрямь хотят разнести американское посольство, то, пожалуй, к нему стоит прислушаться. Я расскажу об этом, однако оговорюсь, что известная фотография, изображающая последнее мгновение перед взрывом в воротах посольства в Бейруте, и испуганные глаза оцепеневших от ужаса охранников, когда к ним, словно смертный приговор, приближался пикап, стала для меня одной из самых любимых. Оценивать действия Фишмана в данном конкретном случае не стоит. Из записок следует, что о покушении, которое готовили ливанские террористы, было известно многим. Например, о нем наверняка знали фалангисты [19] «Ливанские фаланги» (фалангисты, «Катаиб») — политическое движение, созданное в 1936 году в Ливане как полувоенное молодежное объединение христиан-маронитов. Основатель движения — Пьер Жмайель. , которые предпочли действовать в личных интересах и поэтому ничего не сообщили своим союзникам, тем самым став соучастниками убийства свыше шестидесяти человек. Разумеется, Адриан также мог предупредить американцев, но — поймите! — Фишман не ставил своей целью спасти весь мир. Почему именно на него должен лечь весь груз ответственности? Он всего лишь выполнял свою работу и делал это хорошо. Виноваты те, в чьи обязанности входило предотвращение трагедии. Конечно, это можно счесть попыткой оправдать самого себя, ведь мне тоже по воле случая стало известно о планируемом теракте, и я очень хотел, в глубине души просто жаждал, чтобы кто-нибудь предупредил несчастных. Тем не менее я работал на Адриана Фишмана и должен был защищать исключительно его интересы. Я последний, кто бросился бы оправдывать его, ведь зачастую до и после того случая осуждал поступки своего патрона, с болью в сердце и с большим трудом храня его тайны, однако тогда я всецело находился под влиянием этого человека. Даже эту книгу я пишу, потому что больше не могу держать все в себе!