Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние

— Он тебе домой позвонил?

— Да.

— Тебе, а не дежурному? Почему?

— Он меня хорошо знает.

— Откуда он звонил?

Я указал рукой в сторону видневшегося неподалеку дома под зеленой крышей:

— Вон оттуда, от Скоковых. Они хорошо знакомы. Сразу же после его звонка я позвонил дежурному, а сам сюда поехал.

Терехин помолчал. Потом спросил с эдакой ленцой в голосе, которая могла обмануть кого угодно, но только не меня:

— А где этот твой Бутурлин сейчас, сынок?

Вопрос явно не предвещал ничего хорошего.

— Я его подробно опросил и… и отпустил, товарищ майор, — сказал я. — Временно.

— Ишь ты… Отпустил, значит?

— Я не хотел его здесь держать, товарищ майор, — попытался объяснить я. — Но Николай Сергеич, то есть Бутурлин…

— Ты мне уже говорил, как его зовут, — в голосе Терехина послышались стальные нотки. Волкодав — он и есть Волкодав.

— Бутурлин одет был легко, а утро прохладное после дождя… И вообще, он человек старый…

— Хм, старый, — неодобрительно буркнул Терехин. — А я по-твоему, что, молодой?..

Я промолчал.

— Мда-а-а… — протянул он. — Ну, ты даешь, сынок. Надо же, вместо того чтобы придержать единственного свидетеля, он его спокойненько отпускает. Из милосердия. Ты что — мать Тереза? Может, у тебя в машине печка не работает, или бензина стало жалко? Так я тебе денег одолжу. На бензин. Получается, вместо того чтобы душегуба ловить, я тебя азам работы должен учить, сынок? Забыл, что торопыга обувшись парится?

Я по-прежнему молчал.

Да Терехин и не нуждался в моих оправданиях. Он занимался другим: вставлял мне, как он сам любит выражаться, «в мягкой французской манере». Но вставлял по полной программе.

Волкодав, конечно, был прав на все сто — свидетеля нельзя было отпускать до приезда опергруппы. Но я помнил, как расспрашивал Николая Сергеевича, когда примчался сюда первым. И как потом он, считая, что я не вижу его манипуляций, сунул под язык таблетку валидола. Я ведь знаю, что без лекарства он из дома не выходит.

Вот тогда-то я его и отпустил.

А теперь вот чувствую себя перед Волкодавом как щенок, бесстыдно нагадивший в чужой гостиной на персидский ковер. Как будто взял — и специально отпустил настоящего преступника, замочившего невинного егеря. Хотя в отличие от майора Терехина я не первый год знаю старого Бутурлина и, хоть застрели ты меня, представить его в роли хладнокровного убийцы ну никак не могу.

— Струхнул твой Бутурлин, когда труп обнаружил? — без улыбки спросил Терехин, но тон при этом слегка сбавил.

— Наверняка испугался. Но по его виду я бы не сказал. Он хорошо держался.

— Ладушки, Михайлишин. Потрясем твоего старикана, хоть ты его и отпустил… Попозже. У тебя все?

— Нет, не все. Вот что я выяснил у Бутурлина, товарищ майор. Покойный Пахомов ведь из гостей шел. А в гостях-то он вчера был как раз у Бутурлина. Они старинные приятели.

Терехин внимательно посмотрел на меня. Задумался.

— А это ты тоже самостоятельно выяснил, сынок? — тихо спросил он, выделив слово «самостоятельно».

— Нет. Это мне сам Бутурлин сказал.

— Без нажима?

— Сам. Сразу же. Это было первое, что он мне сказал, когда я сюда приехал.

— А ты говоришь, сынок, мыслей нет, — удовлетворенно сказал Терехин, оскалив белоснежные, как у двадцатилетнего, зубы. — Вот тебе и первая зацепка. Обязательно потрясем твоего бегуна. Время смерти определили?

— Доктор Вардунас как раз этим занимается. Я ему сказал, чтобы тело на берег не вытаскивали, пока вы не приедете и сами не осмотрите.

— Тело, сынок, я уже осмотрел, — ворчливо сказал Терехин. — Тело как тело, ничего особенного.

А вот тут он слукавил.

Способ убийства был необычен, и он это прекрасно понимал. Просто сейчас Волкодав зол на весь свет, потому и лается. Я знаю: он всегда злится, когда какое-нибудь серьезное дело, особенно убийство, начинает раскручивать. Не любит Волкодав убийц. Ох, не любит. Не завидую я тому, кто егерю горло перерезал.

Он достал из кармана плаща плоскую металлическую баночку. Открыл ее, загасил окурок о дно баночки и спрятал его туда же. Сунул баночку обратно в карман. И тут же закурил новую сигарету.

Я услышал торопливые шаги и обернулся.

— Да, вот, кстати и сам доктор, — сказал я Терехину.

Из лощины, на ходу стягивая медицинские перчатки, поднимался высокий, невероятно худой человек с длинным костистым лицом, на котором выделялся крючковатый нос. Человек был дочерна загорелый и напоминал индейца племени сиу, по ошибке надевшего элегантный костюм и модные круглые очки в роговой коричневой оправе. Это и был наш судмедэксперт — знаменитый доктор Вардунас, которого Волкодав всегда вытаскивает на убийства.