Джессика Спотсвуд: Проклятая звезда

— Ладно, я попробую.

Я наклоняюсь к Мэй через проход и нежно беру ее руки в свои. Целительство отличается от других видов колдовства, и для него необходим физический контакт. Я тянусь к магическим нитям, которые гнездятся в моей груди, пронизывают все тело, вплетаются в нервы и мышцы. Я бы хотела, чтоб этих нитей не было, я хотела бы не быть ведьмой. Но я — ведьма, во мне живет магия, и раз уж я не могу от нее избавиться, то должна постараться использовать ее для благих дел.

Я думаю о том, как добра Мэй, как она всегда готова предложить свою помощь. Как бы мне хотелось сейчас избавить ее от этой боли! Только бы я смогла… Моя магия вздымается во мне, могучая, как океанская волна, теплая, как горячая ванна. Она с неожиданной силой изливается из кончиков моих пальцев, оставив меня почти недвижимой и бездыханной. Она — сильная. И грозная.

— Ох, — выдыхает Мэй и поворачивает голову, чтоб я могла увидеть: ее черные волосы все еще спутаны и окровавлены, но рана исчезла. Без следа.

— Все прошло? — Я стараюсь, чтобы в моем голосе не слишком явственно звучало потрясение от собственного успеха.

Мэй дотрагивается до виска кончиками пальцев и расцветает:

— И даже не больно совсем. Спасибо, Кейт.

— Пожалуйста. Я рада, что… — Чтобы не упасть, мне приходится откинуться на спинку сиденья. Ноги становятся слабыми и словно резиновыми.

Сестра София предупреждала нас об этом. Мой желудок бунтует, и я бросаюсь к двери. Как раз вовремя — меня выташнивает прямо на булыжную мостовую. Вытерев рот чистой перчаткой, я смущенно кошусь на Мэй.

— Нормальная реакция организма на чары исцеления, — заверяет меня она, помогая вернуться в карету и расположиться на сиденье.

Я сворачиваюсь калачиком, крепко сжимаю веки и обхватываю руками разболевшуюся голову.

Снаружи доносится стук каблуков по булыжной мостовой, и в дверях кареты появляется Алиса. Она пристраивает у наших ног пустые корзины.

— Что тут с тобой такое? Не думала, что ты из тех, кто начинает блевать, увидев капельку крови.

Я крепче сжимаю челюсти и начинаю глубоко дышать через нос.

— Она меня исцелила, — объясняет Мэй. — Видишь?

Господи, как бы я хотела оказаться сейчас дома, в собственной постели. Миссис О'Хара, наша экономка, сделала бы мне холодный компресс на голову и чашечку мятного чая. Я так ясно представила себе это, что почти почувствовала запах мяты и ощутила на лбу знакомую хлопковую наволочку. В уголках моих глаз собрались слезы, и я радуюсь, что их никто не видит. Алиса наверняка стала бы смеяться надо мной и говорить, что я веду себя как деточка, которой захотелось домой.

— Тогда, может быть, она не совсем бесполезна.

Я смотрю, как Алиса усаживается возле Мэй на сиденье напротив, чопорно скрестив лодыжки, когда карета тронулась. Уличные грязь и пыль не оставили ни пятнышка на ее безупречных юбках. Не знаю уж, как ей это удается.

— Да уж полезнее, чем ты. — Мэй приглаживает свою черную челку. Такие прически вошли в моду совсем недавно. Мэй лишь на прошлой неделе попросила Вайолет выстричь ей челку. Я боялась, что получится кошмарно, но оказалось, что Мэй идет. — Тебе даже порез от бумаги не вылечить.

Алиса закатывает глаза.

— Всем известно, что целительство — наименее полезный тип магии. Зато теперь ясно, к чему у Кейт сродство.

Не обращая внимания на оскорбления, я осторожно сажусь и выглядываю в щель между занавесками, наблюдая за людскими толпами, наводнившими улицы. Шум просто оглушает: лошади и экипажи с грохотом прокладывают себе путь по мостовой, стучат молотки на строительстве новых домов, мужские голоса перекликаются на дюжине разных языков, уличные торговцы наперебой предлагают пищу и одежду.

Я совсем не горожанка. Город меня обескураживает. Мауре понравилась бы эта деловая суета, это непрекращающееся волнение, эти постоянные перемены. А я скучаю по тиши нашего дома, по пению птиц и стрекотанию цикад. Тут, среди чужих людей, мне одиноко. Кто я без моих сестер, без Финна, без моих цветов?

Уж, во всяком случае, я не та, кем хочет меня видеть Сестричество.

— Кейт оказалась слишком труслива, чтобы использовать ментальную магию, — глумится Алиса, играя одной из своих ониксовых сережек. — Она так тряслась за свою шкуру, что не захотела помочь людям.

— Только не изображай тут, что тебе есть дело до миссис Андерсон, — огрызается Мэй. — Тебе просто хотелось безнаказанно попрактиковаться в ментальной магии. Предполагается, что Сестры должны проявлять сострадание, знаешь ли. Ты не думаешь, что люди замечают, как ты задираешь перед ними нос?