Антон Зырянов - Я живой!

Игнат улыбнулся и жестом остановил слабенький поток неуклюжего вранья.

— Не стоит, Сергей. Я же понимаю — мы не похожи на тех, кто работает в лаборатории и знает что-то помимо разнообразных способов убийства… По большей части, так и обстоит дело, но обычных людей на базе почти нет. Только на ферме — но их там немного. Даже наших женщин Док… кхм… подготовил… В общем, Валентину Петровичу тоже нужно отдыхать, а значит, ему нужны помощники, которые умеют думать.

Умная, правильная речь, хорошая дикция. Я присмотрелся к Игнату — от обычного человека его отличала только комплекция. Лицо интеллигентное, умное, с правильными, хоть и крупными чертами. Такой человек мог бы родиться на свет и без экспериментов — два с половиной метра ростом, килограмм под двести весом. Я в какой-то книжке читал, что великаны рождались во все времена… Вот только двигался он нормально — у обычного человека суставы бы не смогли выдержать таких нагрузок.

— И давно вы помогаете Доку? — спросил я, когда мы шли по длинному коридору, ведущему, как я понял, к помещению, в котором находилась Катя.

— С самого начала, — ответил Игнат. — Я был его лаборантом — он сам меня выбрал. Когда я попросился в подопытную группу, он долго не соглашался, говорил, что я ему как сын, что рисковать нет смысла…

— Разумные слова, — согласился я с доводами Дока.

— Возможно. Но почему тогда можно рисковать солдатами? У них ведь тоже есть родители…

— И он согласился?

— Нет. Просто я сделал одному из подопытных витаминную инъекцию, а У-вакцину вколол себе самостоятельно, без ведома Дока.

— Дела… — пробормотал я.

Игнат улыбнулся чему-то, затем указав в сторону, где, должно быть, находилась Катя.

— Она ждет вас.

— Тебя, — улыбнулся я и протянул уберу руку. — Игнат, давай на «ты».

Здоровяк на секунду отвел глаза — не думал, что он такой сентиментальный — и пожал мне руку.

— До скорого, Сергей, — ответил он перед тем, как открыть передо мной массивную железную дверь.

Твою мать! Ну ведь мог же догадаться — зачем кому-то держать молодую девушку за тяжеленной металлической дверью?

Как только я вошел в темный, освещаемый тусклыми лампами, расположенными вдоль стен, коридор, размерами два на два, за мной тут же захлопнулась дверь. Я просто тупо стоял и слушал, как ключ щелкает, поворачиваясь, сначала в одном замке, потом в другом.

— Игнат, че за дела? — закричал я, заглядывая в замочную скважину.

— Простите, Сергей! Мне правда жаль, — через дверь было слышно хреново, так что понять по интонации, правда ли Игнату было жалко, было проблематично.

— Ганд…н ты, Игнат! — крикнул я, и несколько раз долбанул кулаком о металл. — Сука, открой дверь! Су-у-ука!

Что происходило, я не понимал, но то, что я вляпался в дерьмовую историю, было очевидно. Точнее, меня «вляпали». Постояв у двери несколько минут и потеряв всякую надежду на то, что её вот-вот откроют и все окажется глупым розыгрышем, я побрел вглубь квадратного коридора. Слабенькие лампочки в простеньких грязных плафонах горели через три-четыре, экономно разбрасывая тусклый электрический свет.

В детстве, до пандемии, я читал в какой-то книжке о расстрельных коридорах. Приговоренных к смерти преступников выводили под каким-то предлогом из камеры и долго водили по запутанной системе ходов. А потом, без предупреждения, стреляли в затылок. Хорошо, что у меня за спиной никого нет… Знать бы еще, что там впереди.

А впереди меня ждала еще одна металлическая дверь, в которую я и уперся, метров через триста, повернув раза два. Дверь была не заперта. Хотя, какой смысл обрекать меня на голодную смерть в темном коридоре, когда можно было по-тихому свернуть шею и выбросить за заборчик, на радость местным мертвякам.

Собравшись с духом, я дернул ручку на себя…

Камера, а это, безусловно, камера, хоть и огромная, была очень странной. Вместо решеток — толстые стеклянные стены. Прозрачные, чистые — Док, видимо, не хотел пропустить что-нибудь интересное.

Прикрученная к полу койка; параша, похожая на те, что были в отечественных школах — с ребристыми площадками для ног; миска с сырым мясом на полу возле кровати — вот и все убогое убранство по-медицински чистой камеры…

За пределами прозрачной клетки было намного темнее, чем внутри — под потолком палаты ярко горели две люминесцентные лампы, поэтому разглядеть хоть что-то сквозь стекло я не смог. Но я знал. Знал, что этот больной ублюдок сейчас наблюдает за мной. Возможно, у него даже встал от предвкушения интересного опыта… Чертов психопат.