Джеймс Паттерсон - Ведьма и колдун

Все это было отвратительно. На прошлой неделе плохим считался день, когда тебя оставляли после школы за то, что ты решал воспользоваться своим правом не делать домашнюю работу по математике, и тебе приходилось два часа после уроков сидеть взаперти с кем-нибудь из своих лучших друзей.

На этой неделе я бы воспринял учебник по математике с такой радостью, словно это последний выпуск журнала «Клевые тачки».

Однажды днем я лежал на матрасе и думал о Селии, надеясь, что она вернется, пусть даже в очередном сне, и тут моя сестра вдруг воскликнула:

— Уит! Уит! Уит! Посмотри на меня, пожалуйста! Уитфорд!

Голос Уисти вернул меня к тревожному «здесь и сейчас». Я не стал открывать глаза, поскольку хотел снова погрузиться в мысли о Селии.

— Уит! — Сестра запустила мне в ногу своей дурацкой барабанной палочкой. — Открой глаза сейчас же!

— Ой! Что такого важного случилось? — простонал я, садясь и со злостью отшвыривая палочку. — Питту принесли?

Сестра стояла передо мной, держа в вытянутой руке тот самый журнал.

— Посмотри! — Она трясла пыльной книжицей перед моим лицом.

Я взял журнальчик и исследовал обложку. Мне казалось, он точно такой же, как и прежде.

— И что? Старая, замшелая, бесполезная книжка.

— Полистай. Давай, Уит. Ну сделай мне одолжение.

И тут я увидел невероятное. Вдруг оказалось, что страницы испещрены словами, картинками, иллюстрациями. А стиль начертания походил на почерк моего отца.

— Что за… — Я встал. — Это же очередная книжка из серии о Персивале Джонсоне. Предполагалось, что она выйдет только в следующем году. Интересно. «Похититель грома» — одна из моих любимых книг.

— Что? — удивилась Уисти. — Ты видишь то же, что и я?

Я стал переворачивать страницы.

— Вот черт! — Я листал дальше. — Последний выпуск журнала «Клевые тачки»!

— Погоди. Я этого не видела! — Уисти выхватила у меня книгу. — Нет, нет, здесь же «История мирового искусства». И репродукции картин моих любимых художников — Пеле Помпано и Марджи О’Гриффи. А еще тут все мои любимые романы! — Она стала торопливо листать книгу. — Видишь? — Она сунула раскрытый журнал мне под нос. — Смотри, все произведения моего любимого писателя, Кей Джей Мейер. А еще «Чертежи Бруно Дженета» и «Сага об Огненной девочке». Вот!

Я взглянул туда, куда она показывала. На сей раз передо мной оказалось подарочное издание каталога купальных костюмов.

— Уит… кажется, я поняла, — произнесла Уисти с благоговением. — Книга показывает каждому из нас то, что он хочет увидеть. — Потом глаза ее расширились, и она уставилась на меня. — Она волшебная. Вот почему папа дал тебе ее.

Я забрал у Уисти журнал.

— Покажи мне, где Селия, — попросил я неуверенно, а потом задержал дыхание, словно действительно чего-то ждал.

Ничего. Разве что последний выпуск журнала «Клевые тачки» мог каким-то образом привести меня к Селии.

— Нам нужно понять, как все это работает, — сказала Уисти твердо. — Знаю, ты думаешь, твоя сестра сумасшедшая, но я начинаю действительно в нас верить. В нашу магию. Нам только нужно поупражняться, Уит. Поднапрячься. Может, ты действительно колдун. Может, я действительно ведьма.

Уисти

Когда-то у меня была потрясающая учительница, миссис Соли: она говорила, что ей известен истинный секрет счастья. По ее словам, он заключался в том, чтобы видеть жизнь наполовину полной, а не наполовину пустой, вне зависимости от происходящего. А как насчет полной на 0,000001?

Дни шли, и нас подвергали тестам, тестам, тестам. Медицинским тестам, испытаниям на физическую силу, тестам на интеллект, на «нормальность», на патриотизм, и снова — медицинским.

Однажды ночью — я только что проснулась, у меня все жутко болело от голода — они схватили Уита и забрали из нашей камеры.

— Нет, вы не можете! — закричала я. — Еще не время! Я считала! Еще не время! Ему еще нет восемнадцати!

А потом я вдруг поняла, что Матрона и меня тащит прочь из камеры по длинному коридору к одному-единственному окну.

Она указала мне на бетонный дворик, виднеющийся внизу. И стала напевать. При этом до меня доносилось ее зловонное дыхание.

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя, с днем рожденья, дорогой Уи-ит… с днем сме-ерти тебя.

Кровь застыла у меня в жилах, а сердце чуть не остановилось. Во дворе стояла виселица — вроде тех, на которых казнили в далеком прошлом.

А она продолжала второй куплет, и вместо «Сколько тебе лет?» получалось: