Ольга Иваньшина - Сказка о загробном мире

– Там все прекрасно, нет обычной человеческой суеты, нет врагов и предательств, все дружат…

– Прямо все?

– Да, даже овечки с тиграми, и волки с зайчиками там самые лучшие друзья!

– А что же они тогда кушают? – Верунику не на шутку заинтересовал этот вопрос.

Мама подумала мгновение.

– Э-э-э… Тучки, облачка!

– Тучки?! Хм… Интересно.

– Ладно, пойдем обратно, папа нас уже, наверное, обыскался! – быстро свернула разговор мама и, взяв дочь за руку, вернулась в больницу, туда, где они ждали врача.

Папа уже сидел там, лицом он уткнулся в колени, руки были сжаты в кулаки. Услышав шаги, он обернулся в сторону звука. Лицо его было насквозь пронизано болью, под глазами залегли трагические тени, сами глаза потеряли блеск. Увидев жену и дочь, он, молча и несколько сгорбившись, прошел мимо них к выходу. Веруника и ее мама пошли за ним, боясь произнести хоть слово.

С заднего сиденья машины Веруника со страхом наблюдала за бледным папой, который долго пытался завести мотор. Когда же ему это наконец удалось, он сильно ударил кулаком по рулю и заплакал, как маленький ребенок, как замерзший голодный щенок.

– Успокойся, – уговаривала мама, обнимая мужа и вытирая слезы, которые катились уже и из ее глаз. – Успокойся, пожалуйста! Ты пугаешь ребенка!

Папа, услышав это, тут же взял себя в руки и нажал педаль газа.

Дорогу домой все провели в молчании. Говорить было не о чем, все и так было понятно.

Веруника закрыла лицо шарфом, чтобы родители не видели, как она плачет. Она думала о том, что бабушка больше не приедет к ним на Рождество, не пригласит ее к себе на каникулы в гости в маленький, но уютный домик в соседней деревушке, никогда больше не расскажет сказку, не пойдет с ней в лес и на речку… Никогда и никуда бабушка уже больше не пойдет, она ушла, ушла навсегда. Бабушка умерла.

Вечер прошел в грустной тишине. Все молча доели вырезку, оставшуюся с обеда, и так же молча отправились спать.

Веруника долго не могла уснуть и сидела на подоконнике, глотая слезы. Ей было так плохо, что она даже забыла погасить свет в комнате, но родителям тоже было не до того, и никто не пришел к ней и не сказал, что пора спать, хотя на дворе была уже почти полночь.

Верунику сильно расстраивало то, что она не успела закончить и подарить бабушке альбом, чтоб хоть как-то порадовать напоследок.

«Я бы все отдала, чтоб увидеть ее и подарить альбом», – она снова горько заплакала.

Внезапно на плечо ей легла чья-то холодная рука. Девочка сначала удивилась, что не услышала скрипа двери, но тут же забыла об этом, она прижалась к человеку, стоящему сзади, думая, что это ее отец.

Но вдруг Веруника почувствовала ужасный запах: пахло сыростью, мокрой землей и чем-то еще, чему она не могла придумать название. Лбом она ощутила очень жесткую и немного влажную ткань – именно от нее шел этот запах. Веруника испугалась, поняв, что рядом с ней стоял не ее папа. У того был мягкий халат, пахнущий пеной для бритья.

Веруника резко отпрянула, едва не сверзившись с подоконника, и открыла глаза.

– Мама, – тихо прохрипела девочка.

Прямо перед ней стоял высокий мужчина в старом бордовом побитом молью камзоле, на котором были видны следы земли. На ногах странного гостя были высокие красные сапоги, похожие на те, что Веруника видела на картинках к русским сказкам, только носы у них были гораздо острее, казалось, ими можно проткнуть кого-нибудь. Волосы человека были всклокочены и имели мерзкий красно-фиолетовый оттенок. Веруника заметила, что лицо у этого человека, если, конечно, он вообще был человеком, было грязным, но по-настоящему она испугалась, когда посмотрела в его глаза – они были абсолютно безумны.

– Не бойся меня! – сказал человек.

Голос его был добродушным, а улыбка хоть и вызывала некоторое омерзение (наверное, это все из-за черных, изъеденных кариесом зубов), но даже от такой улыбки лицо его начинало как бы светиться изнутри, а глаза становились добрыми, несмотря на все равно остававшийся оттенок сумасшествия. Верунике он чем-то напомнил миссис Александер, хотя от нее и не пахло мокрой землей.

– Меня зовут Аристрат! – человек, продолжая улыбаться во все свои тридцать два гнилых зуба, протянул девочке руку в грязной темно-серой перчатке с отсутствующими в ней местами для пальцев.

Веруника заметила, что у него длинные неухоженные, обломанные ногти, под которыми было пуда три грязи. Протягивая руку, она на секунду помедлила, но потом все же преодолела брезгливость и пожала ладонь Аристрата, от чего ее собственная ладонь несколько запачкалась.