Бентли Литтл - Хранилище

— Так ты хочешь мне помочь? — первой заговорила она.

— Да. Чем только смогу.

— Никто не сможет мне помочь. — В голосе не слышалось ни горечи, ни отчаяния. — Только один человек мог мне помочь, и он умер. Ты тоже умрешь, если я свяжусь с тобой, и смерть твоя будет мучительной.

Я стоял в тени, не доходя до Диккенса, она под светом бра, и я видел, что ее ногти покрыты черным лаком, а на обратной стороне ладони вытатуированы синие ящерицы с красными раздвоенными языками.

— Это не угроза, мои слова о мучительной смерти, — пояснила она. — Чистая правда. Ты не захочешь составить мне компанию.

— Какой человек мог тебе помочь? — спросил я.

— Не имеет значения. Другое место, другое время. Не хочу возвращать его, говоря о нем. Прошлое мертво.

— Будь оно мертво, не пахло бы так сладко.

— Для меня в нем нет ничего сладкого.

— Думаю, есть. Когда ты говорила «другое место, другое время», слова смягчили тебя.

— Фантазируй, если желаешь. Ничего мягкого во мне нет. Сплошные кости, и панцирь, и иглы.

Я улыбнулся, но, разумеется, она не могла видеть мое лицо. Иногда моя улыбка ужасает людей больше всего.

— Как тебя зовут?

— Тебе это знать не нужно.

— Да, не нужно. Но я бы хотел знать твое имя.

Красные, тоненькие, как волос, полоски блеснули в ее черных-пречерных глазах.

— Скажи мне еще раз свое, потерянный мальчик.

— Аддисон, как я и говорил.

— Аддисон кто?

— Фамилия моей матери была Гудхарт [49] Гудхарт (Goodheart) — дословно «доброе сердце» (англ.). .

— Оно у нее было?

— Она была воровкой, а может, и того хуже. Она хотела быть доброй, добрее, чем могла. Но я ее любил.

— А как звали твоего отца?

— Она мне так и не сказала.

— Моя мать умерла в родах, — услышал я и подумал, что в каком-то смысле моя мать тоже умерла от родов, пусть и восемью годами позже, но промолчал.

Девушка посмотрела на потолок в стиле рококо, где висели темные люстры, словно видела и лепнину вокруг глубоких кессонов, и небо с золотистыми облаками в каждом кессоне, в световом диапазоне, недоступном обычному человеческому глазу.

Перевела взгляд на меня и спросила:

— А что ты делаешь в библиотеке после полуночи?

— Пришел почитать. Ну и полюбоваться этим зданием.

Она долго смотрела на меня, точнее, на мой силуэт.

— Гвинет [50] Гвинет (Gwyneth) — дословно «благословенная» (валл.). , — представилась она.

— А твоя фамилия, Гвинет?

— Я ею не пользуюсь.

— Но она у тебя есть?

Ожидая ответа, я решил, что эти готские атрибуты не дань моде, скорее всего, вовсе и не мода, а броня.

Заговорила она не для того, чтобы ответить на мой вопрос. Сменила тему.

— Ты видел, как я убегала от него, но я тебя не видела.

— Я умею не попадаться на глаза людям.

Она посмотрела на собрание сочинений Диккенса по ее правую руку. Провела пальцами по кожаным корешкам. Названия блестели в свете лампы.

— Они дорогие?

— Не очень. Собрание сочинений, опубликованное в семидесятых годах прошлого столетия.

— Они такие красивые.

— Кожа ручной выделки. Буквы покрыты позолотой.

— Люди делают так много красивых вещей.

— Некоторые люди, — уточнил я.

Вновь переключив внимание на меня, она спросила:

— Как ты узнал, где меня найти? В этой комнате с детьми Лебау?

— Я видел, как ты выходила из читального зала, когда он искал тебя на улице. Предположил, что ты заглянула в чертежи, которые хранятся в подвале. Как это сделал и я.

— А почему ты в них заглянул? — спросила она.

— Я думал, что каркас этого здания не менее прекрасен, чем его внешний вид. И не ошибся. А что привело к чертежам тебя?

Ответ она обдумывала с полминуты, а может, прикидывала, отвечать или нет.

— Мне нравится побольше узнавать о тех местах, где я нахожусь. По всему городу. Знать то, что неведомо другим. Люди теряют свою историю. Где, что, как и почему становится для них тайной за семью замками. Им так мало известно о том, где они живут.

— Ты не остаешься здесь каждую ночь. Иначе я бы увидел тебя раньше.

— Я здесь вообще не остаюсь. Заглядываю время от времени.

— А где ты живешь?

— Где придется. Везде. Люблю переезжать.

Конечно, такой макияж не позволял разглядеть, какая она на самом деле, но я подумал, что красивая.

— Кто он, тот человек, что преследовал тебя?

— Райан Телфорд. Он куратор редких изданий и художественных коллекций библиотеки.

— Он думал, что ты хотела что-то украсть или разбить?