Энн Райс - Скрипка

И ты сейчас возьми скрипку. В абсолютной тьме он поцеловал меня в щеку и был слишком сломлен, чтобы возражать. Смотри, что произойдет.

— Даже не вздумай ее тронуть, — сказал отец, наступая на сына. — Предупреждаю! — Он взмахнул тростью, занеся ее над головой как дубинку.

— Ты не осмелишься разбить скрипку, только не Страдивари! — воскликнул Стефан.

Отец вспыхнул яростью от этих слов. Видимо, старого князя возмутило само предположение о возможности такого святотатства.

— Ты моя гордость, — сказал он, опустив голову и делая один твердый шаг за другим, — материнский любимец, ученик Бетховена, ты думаешь, я разобью подобный инструмент! Только тронь его, и увидишь, что я сделаю!

Стефан потянулся к скрипке, но тут на его плечи обрушилась трость. Он пошатнулся от удара, согнулся чуть ли не пополам и отступил. И снова последовал удар серебряной трости, на этот раз он пришелся на висок, и из уха хлынула кровь.

— Отец! — вскричал Стефан.

Я пришла в неистовство в нашем невидимом убежище, мне захотелось ударить отца, заставить его остановиться, будь он проклят, не смейте бить Стефана, не смейте, не смейте.

— Скрипка не наша, я тебе сказал, — кричал отец. — Зато ты мой, мой сын, Стефан! Стефан закрылся рукой, но в воздухе просвистела трость. Я, должно быть, закричала, но, конечно, мой крик не смог ничему помешать. Трость с такой силой ударила по левой руке Стефана, что он задохнулся и прижал руку к груди, закрыв глаза.

Он не увидел, как трость нацелилась на его правую руку, которой он прикрыл раненую левую. Удар пришелся по пальцам.

— Нет, нет, только не руки, отец! — закричал он. В доме поднялась суматоха. Послышался топот, крики.

— Стефан! — закричал женский голос.

— Ты ослушался меня, — сказал старик. — У тебя хватило наглости. — Левой рукой он схватил сына за лацкан камзола, а сын, потрясенный болью, лишь морщился не в силах себя защитить, тогда старик толкнул сына вперед и тот упал на комод, опершись об него руками, трость снова ударила Стефана по пальцам.

Я закрыла глаза. Открой их, смотри, что он делает. Одни инструменты изготовлены из дерева, а есть и те, что из плоти и крови. Смотри, что он делает со мной.

— Отец, перестань! — кричала молодая женщина. Я увидела ее со спины, стройное робкое существо с лебединой шеей и оголенными руками в платье стиля ампир из золотого шелка.

Стефан отступил назад. Он поборол ослепление и боль. Отступил чуть дальше и уставился на раздробленные кровоточащие пальцы.

А его отец тем временем вновь занес над головой трость, готовясь к удару.

Но теперь уже Стефан переменился в лице; в нем не осталось ни капли сочувствия, которое сменилось маской ярости и мести.

— Что ты со мной сделал! — закричал он, размахивая окровавленными бесполезными руками. — Что ты сделал с моими руками!

Отец, как оглушенный, попятился, но лицо его по-прежнему выражало жестокость и упрямство. В дверях комнаты столпились немые зрители — братья, сестры, слуги — не знаю кто.

Вперед попыталась выйти молодая женщина, но старик приказал:

— Назад, Вера!

Стефан набросился на отца и пнул его коленом, так как руки бездействовали, старик отлетел к раскаленной эмалевой печи, тогда Стефан носком сапога ударил отца в пах, старик выронил трость, упал на колени и попытался укрыться от ударов.

Вера пронзительно закричала.

— Что ты со мной сделал, — приговаривал Стефан, — что ты со мной сделал, что ты со мной сделал. — Кровь заливала его руки.

Следующий пинок пришелся старику в челюсть, и он обмяк на ковре. И снова Стефан пнул его, на этот раз удар пришелся по голове, а потом еще один.

Я отвернулась. Я не хотела смотреть, не хотела. Нет, пожалуйста, смотри вместе со мной. Это была тихая мольба. Он уже умер, умер прямо на полу, но тогда я еще этого не знал. Видишь, я снова ударил его. Смотри. Он не шевелится, хотя удар пришелся туда же, куда ударила тебя мать, я пинал его в живот, видишь… но он уже умер к тому времени, я просто не знал.

Отцеубийца, отцеубийца, отцеубийца. В комнату высыпали люди, но Вера развернулась и, вытянув руки, преградила им путь.

— Нет, вы не тронете моего брата!

Это дало Стефану секунду оглядеться. Он поднял глаза, с его рук по-прежнему капала кровь. Бросившись к двери, он оттолкнул оцепеневших слуг и загрохотал по мраморной лестнице.

Улица. Это по-прежнему Вена?

Он уже успел где-то раздобыть пальто и бинты. Пробираясь вдоль домов, он казался таинственной фигурой. Улица была старой, искривленной.