Энн Райс - Скрипка

— О Боже, ты не поведешь меня туда! — сказала я. — Только не это! О Боже, тот горящий дом, тот страх, тот старый детский страх пожара! Я разобью эту скрипку в щепки…

Людские крики, звон колоколов. В ночи метались лошади, запряженные в кареты, суетились люди. Пожар был огромный. Горел большой длинный прямоугольный дом в пять этажей, из всех окон верхнего этажа вырывались языки пламени.

Толпа была из прошлого: женщины с высокими прическами и пышными юбками, расклешенными прямо от высокого лифа, мужчины в камзолах — все охвачены страхом.

— Боже мой! — воскликнула я.

Мне было холодно, ветер хлестал в лицо. Вокруг летал пепел, искры гасли о мое платье. Люди бегали с ведрами воды. Люди вопили. Я разглядела крошечные фигурки в окне огромного дома; они выкидывали вещи в темную толпу, прыгавшую внизу. Вот полетела огромная картина, словно темная почтовая марка, и люди кинулись ее ловить.

Вся просторная площадь была заполнена теми, кто глазел, кричал и стонал, и теми, кто стремился помочь. С верхних этажей полетели стулья. Из одного окна тяжело повисла большая смятая шпалера.

— Где мы? Ответь.

Я присмотрелась к одежде тех, кто пробегал мимо. Мягкие ниспадающие платья прошлой эпохи, до появления корсетов, а на мужчинах камзолы с большими карманами! Даже рубашка на человеке, растянувшемся на носилках, обгоревшая и покрытая кровью, была с мягкими пышными рукавами.

Солдаты носили свои шляпы с широкими полями чуть набок. К пожарищу подъехали большие неуклюжие скрипучие кареты, дверцы с шумом распахнулись, и оттуда повыскакивали люди, чтобы помочь. Это был десант из простолюдинов и благородных господ.

Стоявший неподалеку от меня человек снял с себя тяжелый камзол и набросил на плечи поникшей рыдающей женщины, чье платье было похоже на длинную лилию из мягкого шелка, просторный камзол закрыл оголенную замерзшую шею.

—Разве тебе не хочется зайти внутрь! — сказал Стефан, окидывая меня злобным взглядом. Он дрожал. Он не остался безучастным к тому, что вызвал сам! Он дрожал, но в то же время его терзала ярость. Я по-прежнему держала скрипку, не собираясь расставаться с ней. — Ну же, разве ты не хочешь посмотреть?

Люди толкали, пихали нас и, видимо, не замечали, и все же толчки были такие, словно мы существовали из плоти и крови в их мире, хотя очевидно, что это было не так; такова, видимо, природа иллюзии: обманчивая осязаемость, такая же реальная, как рев пожара.

Люди бегали вокруг горящего дома, а затем к нам приблизился удивительный человек, маленький, рябой, седовласый, неряшливый и в то же время очень властный и сердитый. Он подошел и уставился маленькими круглыми черными глазками на Стефана.

— Боже мой, — сказала я, — я знаю, кто вы. — Секунду он оставался в тени, стоя спиной к пламени, затем переместился так, что огонь высветил его хмурое лицо.

— Стефан, зачем мы здесь? — разгневанно поинтересовался человек. — Почему все это снова происходит?

— Она забрала мою скрипку, Маэстро! — сказал Стефан, с трудом стараясь говорить ровным голосом. — Она ее забрала.

Маленький человечек покачал головой, а когда осуждающе отступил назад, толпа поглотила его, моего ангела-хранителя, моего Бетховена.

— Маэстро! — вскричал Стефан. — Маэстро, не покидайте меня!

Это Вена. Это другой мир. То, что я вижу, не сон: пламя под облака, ведра с водой, мокрая мостовая, в которой отражается пожар, люди, поливающие огонь водой, вещи, передаваемые из окон: беспорядочная череда зеркал, подсвечников, звенящей утвари, переходящей от одного к другому человеку на приставных лестницах.

Из нижнего окна вырвался огонь. Лестница повалилась. Крики. Какая-то женщина сгибается пополам и истошно ревет.

Сотни людей кидаются вперед, но тут же вынуждены отпрянуть, когда тот же самый огонь брызжет из всех нижних окон. Дом вот-вот взорвется. Высокая крыша буквально сожрана огнем! Мне в лицо ударяет порыв ветра, несущий сажу и искры.

— Маэстро! — в панике кричит Стефан, но тот уже скрылся.

Он повернулся разъяренный, убитый горем, жестом позвал меня за собой.

— Идем, ты ведь хочешь увидеть пожар, а еще тебе следует посмотреть, как я впервые чуть не умер ради того, что ты украла у меня, идем…

Мы вошли внутрь.

Вестибюль с высоким потолком был заполнен дымом. По этой причине арочные своды над нами казались призрачными, но в остальном реальными, такими же реальными, как полный гари воздух, от которой мы задохнулись.

Нарисованный языческий рай на потолке, рассекаемый одной аркой за другой, был населен божествами, стремившимися, чтобы их снова было видно, чтобы ослеплять своим цветом, своим телом и крыльями. Огромная лестница была отделана белым мрамором, выпуклая балюстрада, Вена, барокко, рококо, тут не нашлось места ни для парижского изящества, ни для английской строгости, нет, это была Вена — почти русская в своей чрезмерности.