Виктор Точинов - Пятиозерье

...Невысокого, ладного паренька с приятным лицом (в лунном свете оно казалось вурдалачьей маской), одетого поприличнее остальных «бриганов», Дронт встречал и раньше. Даже слышал его прозвище, теперь напрочь вылетевшее из головы — вроде название какой-то рыбы... Он пытался вспомнить это прозвище, словно оно действительно было сейчас важным и нужным...

Паренек неторопливо, с гаденькой улыбочкой на лице подошел к поставленному на колени Дронту и коротко, без замаха, вмазал кулаком по губам.

Дронт рванулся, но пять или шесть «бриганов», вцепившихся в плечи, в волосы и в заломленные назад руки, удержали его.

В этот момент на сцене появилось новое действующее лицо — Кирилл Ященко по прозвищу Слон.

Его выход не грешил излишним драматизмом, как явление голливудского супермена в стане отрицательных персонажей. Не было эффектных ударов с пугающими выкриками — просто один из глазеющих на экзекуцию «бриганов» отлетел шагов на пять в сторону и скорчился на земле, не пытаясь встать. А Слон двинулся вперед, уверенно, как бульдозер, сгребающий кучу мусора.

На него бросились дружной толпой. Дронт почувствовал, как разжались несколько удерживавших его рук и снова попытался освободиться, но выкрученные запястья рванулись вверх, заставив почти уткнуться лицом в траву. А Рыба, не полезший в драку, врезал Дронту носком кроссовки по почкам, оглушив выворачивающей наизнанку болью...

Михе тоже не удалось вырваться. Слон бился в полном одиночестве.

Его это не смущало и не пугало, он вообще никогда не смущался и не пугался. Победить Слона было невозможно в принципе — он не признавал чужих побед, считая бой лишь отложенным. У таких в жизни бывает только одно поражение, последнее, единственное и окончательное — смерть.

...Матерящийся клубок тел походил на небывалое, ощетинившееся руками и ногами животное, порой отбрасывающее, как ящерица хвост, ненужные детали своего организма.

Слон не владел кунг-фу и прочими модными восточными штучками, он занимался старой доброй вольной борьбой и русбоем. Теснота свалки мешала скорее «бриганам», чем ему.

А потом все разом закончилось.

Куча-мала рассыпалась, взъерошенные бойцы расступились и стало видно, как полузадушенный противник выбирается из-под обмякшего тела Слона. Несколько особо пострадавших в схватке попинали никак на это не реагирующего поверженного соперника, но остальные вновь потянулись в сторону Михи и Дронта, общение с которыми сулило больше развлечений.

Паренек с рыбьим прозвищем снова встал напротив Дронта и все с той же гадливой ухмылочкой стал расстегивать молнию на брюках. Другой «бриган» проделывал те же манипуляции напротив Михи.

...Когда горячая и вонючая струя ударила ему в лицо, Дронт яростно дернулся вперед. Вывернутые суставы хрустнули. В чужой пятерне, вцепившейся в его шевелюру, остался изрядный клок волос. Рыба отшатнулся от бешено щелкнувших зубов, загадив при этом собственные штаны и кроссовки; придерживая брюки руками, перенес тяжесть тела на одну ногу, готовясь размашисто ударить другой... — и замер.

Со стороны клуба послышался торопливый топот ног и голоса, много голосов, на фоне которых выделялось истеричное верещание Укропа...

05 августа, 22:16, ДОЛ «Варяг», комната Астраханцевой

...Вниманием окружающих завладел худосочный приятель Клайда — звали его Жорж, как поняла наконец Света из обращенной к нему реплики.

То ли он действительно происходил из философов (Ленка издавна жаловала питомцев философского факультета ЛГУ), то ли излагал своими словами один из романов Пелевина, — понять было нелегко. Мысль его скользила сквозь дебри дремучего солипсизма легко и изящно, мудреные термины градом сыпались на мало что в них понимающих слушателей, и одна только Ленка поддерживала разговор более-менее на равных.

Реплики прочих гостей и их попытки вступить в дискуссию Жоржик непринужденно огибал, как огибает журчащий ручеек попавшиеся на пути камни.

Клайд, считавший сегодняшним бенефициантом себя, нервно барабанил пальцами по деке гитары. Парочка в углу вообще не интересовалась вопросом, в какой реальности они столь увлеченно целуются, в реальной или иллюзорной. Масику, судя по ее реакции, подтощалый философ казался юмористом-эстрадником, читающим мрнологЖванецкого...

Тонувший в малопонятном философствовании вечер спас Доктор Пробиркин, всегда отличавшийся редкой непосредственностью и не обращавший внимание на тонкости этикета.