Виктор Точинов - Графские развалины

Идея неожиданно понравилась, он даже потянулся к клавиатуре, но вовремя опомнился, представив такой опус в тетради пятиклассницы. Вообще-то тёща жестко редактировала его «помощь» Танюшке… Но тут случай клинический, редактура бессильна.

Другой небанальный предмет в голову не приходил. Банальные же вызывали скуку. Он кинул взгляд вокруг. Ничего интересного.

И тут замурлыкал телефон.

Танюшка? — подумал Кравцов. Вот пусть и конкретизирует задание.

Но это оказался Пашка-Козырь.

— Паша, назови первый пришедший в голову предмет, — тут же попросил его Кравцов.

— Э-э-э… Кравцов, у тебя всё в порядке? Может, мне подъехать? — В голосе Паши слышалась тревога.

— Назови, назови, мне для работы надо.

Козырь успокоился мгновенно:

— Так бы и сказал… Ну карандаш.

— Почему карандаш? — удивился Кравцов.

— А я его в руках держу… Слушай, я вообще-то по делу…

Дело у Козыря оказалось следующее: в пятницу он приезжает в Спасовку, Наташа с детьми приедет в субботу или воскресенье — а пока они не подъехали, есть мысль сходить на охоту. Да он и сам знает, что весенняя закончилась, но у него есть разрешение на отстрел с научными целями. Нет, какие там лоси-медведи и большие компании, — скромно, вдвоем, пострелять по вальдшнепам на тяге… Короче: брать ружье для Кравцова? А-а, свое есть и к пятнице подвезет? Тогда всё, пока.

Закончив разговор, Кравцов набрал большими буквами через весь экран обретенное с Пашкиной помощью название: «СКАЗКА О КАРАНДАШЕ», подумал и приписал сверху «Татьяна Кравцова». Пусть будет такой псевдоним…

Начало родилось на свет с изумительной легкостью: «Жил-был Карандаш…» А потом.

Потом он увидел . Увидел этот самый карандаш, и как он жил, и кем он был, и какие у него случились проблемы, и как он с ними боролся…

Он не видел текста, стремительно возникающего на экране. Не видел клавиш. Он оказался там . Внутри. В глупой сказке о глупом предмете…

Когда на экране появились слова «Тут и сказке конец», Кравцов медленно, походкой сомнамбулы, добрался до холодильника и достал припасенную на всякий случай поллитровку… Он прозрел ! Сто наркомовских грамм принять по такому случаю полагалось… Он не задумывался о возможном качестве родившегося текста, и о том, что вернувшийся дар может и не коснуться создания триллеров, и о том, что карьера детского писателя-сказочника никогда его не привлекала… К чему задумываться? Только что, сию секунду прозревшему человеку всё равно, что перед глазами — картина Рафаэля или панорама городской свалки, важен сам процесс…

Он выпил законные наркомовские и стал читать — медленно, вдумчиво. Потом — ещё медленнее, внося необходимые правки. Тёща, понятно, не оставит от сказки камня на камне… Не суть. Процесс пошёл!

Кровавые мальчики исчезли из глаз.

Надолго ли?

Жил-был Карандаш. Жил в стакане, что на столе у Сережки. Их там много жило, карандашей. Но все были острые, а этот — тупой. Обидно.

Другие дразнились:

Тупой — геморрой!

Тупой — рот закрой!

Тупой — штаны с дырой!

Тупой! Тупой! Тупой!

Он хотел объяснить:

— Я не тупой, я просто незаточенный…

Куда там… Дразнили пуще прежнего, вовсе уж неприлично. Так жить нельзя. И Карандаш пошёл к Точилке. (Карандаши часто гуляют, когда их никто не видит. Порой забредут куда-то — вовек не отыскать. Так и приходится идти в школу — без них.)

— Добрый день! Поточите меня, пожалуйста!

Карандаш был тупой, но очень вежливый. По жизни это помогало, хотя не всегда.

Точилка оказалась китайской. Красивая, в виде собачки. Морда у собачки-точилки улыбалась. А карандаши ей засовывали… В общем, с другой стороны.

— Сиво-сиво? — сказала Точилка по-китайски. — Мая-твая не панимай…

Вежливый Карандаш объяснил:

— Уважаемая Точилка! Разрешите мне засунуть, то есть засунуться, в общем, залезть вам в…

Он сбился и замолчал. Карандаш был молод и застенчив. И в первый раз имел дело с точилками.

Но Точилка поняла.

— Сунь-сунь? Эта мозина… — сказала она по-китайски. И добавила на чистом русском:

— Деньги гони!

Денег у Карандаша не было.

— А без денег никак?

— Сиво-сиво? — снова сказала Точилка. — Мая-твая не панимай…

Карандаш отправился к Рублю. Тот давным-давно закатился в щелку и лежал там, никем не замеченный.

— Уважаемый Рубль! Не могли бы вы дать… дать мне… в общем, дать мне себя, чтобы…

Карандаш опять сбился. Но Рубль всё понял, он был очень умный. У него даже имелась голова — большая, лысая, изображенная в профиль.