Эдвард Кэри - Заклятие дома с химерами

Я не видел его. Сейчас или никогда.

Я побежал.

И тогда я вдруг заметил его.

Он сидел между двумя трубами, прямой как палка. Его цилиндр торчал на уровне дымохода. Поначалу я подумал, что это всего лишь еще одна труба, только более широкая. Но у этой трубы были руки, которыми она обхватила себя, длинные ноги, которые она вытянула, длинное тело и, что самое ужасное, вытянутое лицо. До этого я видел его лишь в темноте или с расстояния, но теперь он находился всего в нескольких шагах от меня, неподвижно сидя среди дымовых труб. Ожидая. Убивая время. Именно тогда, оказавшись к нему так близко, я смог разглядеть его по-настоящему. И вид его был ужасен.

Долговязый худой человек не был человеком.

Вообще не был.

Он, точнее это , было огромной коллекцией предметов. Оно состояло из металла — из трубок, пружин, шестеренок и поршней. Механическое существо, сделанное из великого множества различных вещей. Внутри него был своего рода двигатель, а его цилиндр представлял собой длинную трубу с крышкой. Из нее поднималась струйка дыма. Мелкие детали соединялись с более крупными металлическими трубами, облепляя их, словно морские желуди днище корабля. Там были штопор, глиняная трубка, увеличительное стекло, клубок бечевки, фартук, огромный крюк, свисавший с его цилиндра и болтавшийся перед лицом, подобно моноклю. Я сумел ясно разглядеть, каким было его лицо. Впрочем, это не было настоящим лицом. Это была отполированная медная пластинка, на которой было написано: « Проверено в лабораторных условиях. Ручной огнетушитель объемом 5½ галлонов, классификация № 650859 ». Я ошибочно посчитал эту маркировку глазами. То, что я принял за рот, было гораздо более крупными буквами, гласившими: «СОБЛЮДАЙТЕ ОСТОРОЖНОСТЬ ПРИ ОБРАЩЕНИИ С ОГНЕМ». То, что я считал носом, было краником огнетушителя — длинной черной трубкой с бронзовой насадкой. Все это, вся эта чудовищная коллекция и была Долговязым, и я стоял перед ним, испытывая ужас. Ужас и восхищение. Остановился ли он? Сломался ли? Конечно же, он никогда на самом деле не двигался. Конечно же, я все это выдумал. Но как бы там ни было, ходил он раньше или нет, сейчас он был совершенно неподвижен. Ну вот, сказал я себе, вот что с тобой сделало твое же собственное воображение. Я вытянул руку, чтобы потрогать его пальцем. И тогда оно снова ожило.

Насадка начала двигаться и, как мне показалось, принюхиваться. Я сумел различить доносящиеся изнутри существа жужжание и глухой стук. Оно вставало.

Не медля больше ни секунды и громко вопя, я бросился бежать. Вне себя от страха, я бежал к ржавому куполу. Вдруг рядом со мной упала корзина, принесенная, вероятно, птицами со Свалки. Она покатилась туда, откуда я бежал, отчаянно стремясь соединиться с огромным существом. Внезапно пришли в движение и другие предметы. Проносясь мимо меня, они врезались в массу, главным именем которой было имя Роберт Баррингтон, и эта огромная коллекция становилась все больше и больше. Я оглянулся. Существо вновь вытянулось в полный рост и огромными шагами двигалось вперед, увеличиваясь на ходу, сшибая дымовые трубы. Его длинные руки, сделанные из граблей, поршней и разномастных трубок, были вытянуты вперед, а нос-насадка тревожно раскачивался. Думаю, что, если бы не громоотвод, полетевший прямо к вожделенной коллекции и ненадолго сбивший Роберта Баррингтона с ног, он бы меня раздавил. Но существо какое-то мгновение в ошеломлении лежало на земле, пытаясь разобраться со своим новым приобретением, и я успел забраться под купол. Я выскочил на ржавую металлическую лестницу и схватился за перила. Я поскакал вниз, продолжая кричать. Я кричал всю дорогу до двери. Добравшись до нее, я влетел на один из верхних этажей Дома-на-Свалке.

Я снова был внутри. Я мог слышать. Я мог слышать свой собственный крик.

Она не остановится, эта штуковина, все эти штуковины, их невозможно остановить, подумал я. Она спустится в любой момент, принеся с собой всю крышу. Ее невозможно остановить. Летучие мыши не смогли этого сделать. Она все увеличивается и увеличивается. Она заберет себе все, она хочет всего, и все мчится к ней. Она знает, что у меня есть Джеймс Генри, она знает, что у меня есть Элис Хиггс, и страстно желает заполучить их. Ее не остановят. Никогда не остановят. Как вещи могут творить такое? Как вещи могут двигаться сами по себе?

Не стой на месте, сказал я себе, не стой у двери, она ведь так близко к внешней лестнице. Скоро она откроется — откроется, и все эти предметы ворвутся внутрь, вынюхивая Джеймса Генри и Элис Хиггс. Скорее, скорее, двигай. Дом уже трясется, разве нет? Разве нет? Добралось ли уже существо до лестницы? Мчится ли оно вниз?