Стивен Волк - Готика

— Что ты делаешь?

— Бодрствую, — он неистово потер виски. — Я думал, что это поможет мне не спать!

Вода была грязная; на поверхности плавало много мусора, как будто вода поступала в бассейн прямо из канализации. Жидкая субстанция бури. Может быть он купался в ней, готовясь к вечной жизни?

Я наклонилась, чтобы вытереть с лица Шелли черные листья и ряску: зубы его стучали, тело было покрыто гусиной кожей. Взгляд блуждал по комнате. Он оборачивался на каждый шорох, издавая странные звуки.

— Ууууу, ах…

Я подняла с пола полотенце и стала вытирать его мокрые плечи. В этот момент мы услышали раскаты грома. Внезапно он поднялся.

— Один из нас — один из нас должен быть с нею !

— Минуту! Не торопись. Ничего не случится ! — я обняла его за талию и мягко опустила назад в воду. Потом села на скамейку рядом с бассейном и стала растирать ему спину, пытаясь успокоить его разбушевавшееся воображение. Он прижался ко мне, как ребенок к матери, положив лицо мне на колени.

— Мей, я напуган… Это мне напоминает ту кошмарную ночь…

— Перестань, — выдохнула я.

Та ночь, та проклятая ночь в Труа Мезон. Хозяин, который хотел изнасиловать Клер в уплату за комнату. Без денег, без пищи, молодые влюбленные. Я не хотела слушать. Почему он говорил об этом сейчас?

— Помнишь, я думал, что слышу крики удушаемого ребенка…

— Тихо…

— И Клер забравшись к нам в кровать не переставала кричать о том, что крысы кладут свои холодные лапы ей на лицо! — он испустил дрожащий стон и ткнулся лицом в мои колени, сжав пальцы в приступе страха.

— Ну, ну. Успокойся…

— Что случилось с нами, — слабо прошептал он.

Я завернула его в просторное полотенце. Я хотела, чтобы оно стало для него коконом, защищающим от разрушительной силы его обостренных чувств. Я чувствовала, как он все еще дрожит. Землетрясение. Скоро появится трещина и начнется настоящее разрушение, а я ничего не могу сделать, чтобы остановить этот процесс. Я могу только прижать его к себе и надеяться, что все закончиться благополучно.

— Он случился с нами, — сказала я.

На этот раз, когда крысиные лапы дотронулись до лица Клер, она не кричала. Это были только тени. Она открыла рот во сне, но ничего не сказала.

Вспышка молнии озарила комнату, высветив лежащую на полу фигуру человека.

При лунном свете Тень отделилась от фигуры, как будто могла существовать отдельно и двинулась к распростертому телу Клер. На нем она свила себе гнездо. Створки окна нетерпеливо скрипели, желая распахнуться.

Клер всхлипнула во сне, ее руки поднялись и опустились вместе с тенью. В комнате еще кто-то был. Створки окна наконец распахнулись.

Рядом с ней лежала знакомая фигура с бледной кожей.

Без всякой нежности Байрон поцеловал ее в губы, которые были такие же холодные, как и его собственные. Огромные глаза под алебастровыми веками не видели, как он дотронулся своей рукой до ее подбородка и скользнул по лебединой шее к груди. Его губы остановились на соске. Зубы оставили здесь свой отпечаток.

Он хотел, чтобы она не двигалась, не произносила ни звука. Иллюзия была слишком прекрасна. Наконец-то партнер, которому не нужно было наслаждения, который не чувствовал боли, который ничего не давал и имел все, что можно было взять. Ни раздалось ни малейшего стона, когда он оставил на груди маленький след. Она не ответила ни малейшим движением тела, когда он острым подбородком надавил на ее ребра. Не было признаков сопротивления, когда он снял с ее тела одежду и накрыл ее неподвижное лицо. Он решил, что это Августа.

Его лицо скользнуло вниз и замерло между ее ногами. Вампир сделает ее своей навсегда поцелуем.

Белые руки Полидори сжались в кровати, находящейся в соседней комнате. Он мог слышать каждый скрип кровати сквозь тонкие стены. Он напоминал распятого, но при этом горбатого сладострастного Христа. Каждый стон, каждый поцелуй наносил ему болезненный удар.

Байрон поднял голову. На его губах были следы крови. Он опустился на розовую плоть, покрытую капельками пота. Ритм дыхания Клер заметно возрос.

Он грубо вошел в нее.

Полидори плотно закрыл глаза. Он содрогался почти в унисон, издавая глубокие гортанные звуки. Он прижался ухом к стене и слышал с отчетливой ясностью бесконечные методичные движения Байрона, удовлетворяющего свою похоть. Объятый желанием и негодованием, Полидори поднял руку к распятию, прося помощи. Звуки из-за стены по-прежнему преследовали. Ужасающий животный ритм его движений и беспомощные спазмы ее дыхания. Полидори чувствовал, как в нее входит нечеловек . Лицо Полидори исказило страдание. Он снял распятие с гвоздя. Его палец теперь находился над острием. Он потрогал гвоздь и мягко накрыл его своей ладонью. Стал надавливать на острие и проткнул кожу. На ладони выступила кровь. Он готов был потерять сознание, но вместе с болью пришло наслаждение. Тогда Полидори вновь пронзил ладонь гвоздем. Рана увеличивалась. Кровь толчкообразно выбрасывалась из раны. Полидори подумал, что он похож на святого Себастьяна, пронзенного стрелой. Он всегда завидовал тем, кто погиб мученической смертью. Пусть я умру за Грехи Мира!