Мария Мясникова - Бог из машины

Анька с другой стороны двери захлебывается плачем и смехом, как я вчера, переходит на вой. Так могла бы выть потерявшая стаю волчица или очнувшийся оборотень, загрызший кого-то из близких. Ассоциации мне не нравятся, остается надеяться, что так развлекается подсознание, а не начинает действовать интуиция.

Аня замолкает и наступает тишина.

Сижу, прислонившись спиной к двери на мерзком заплеванном полу, и чувствую, что произошло что-то непоправимое. Догадки, которыми я поделилась с Максом, сбылись как дурное пророчество, бедой пришли в мою реальность.

Пусть это будут выдумки, пусть Аньку бросит ее парень или ее кота задавит пьяный водитель. Дурно желать зла друзьям, но в стремлении обменять зло малое на большое — что плохого?

— Как ты там?

Она, Аннет, с другой стороны, я чувствую это, хотя не слышно ни дыхания, ни каких-либо звуков, доказывающих присутствие подруги.

— Я сожрала Славика, представляешь? — совершенно спокойно отвечает Анька.

Еще как представляю, подружка, еще как.

— Я его любила, — сознается она, — знаешь, плевать на все, но мне казалось, это настоящее. У меня ведь было много парней, но Славка — особенный, с ним хотелось прожить всю жизнь, и чтоб долго и счастливо, как в сказках.

От откровений остается горькое послевкусие, как от Русалочки Андерсена. Не выношу грустные истории, в этом смысле ужасы честнее, они не предполагают и не предлагают правильного и доброго завершения.

— Тогда зачем? — давлюсь словами.

— Не знаю. Я просто проснулась и увидела, как бьется синяя жилка у него на шее. От него так одуряющее пахло кровью, что я не удержалась, — несмотря на пережитое, в тоне чудится наслаждение.

Значит, не только оборотни, но и вампиры. И что самое примечательное, еще вчера один кровосос был вполне живым человеком и по совместительству моим другом.

— Впусти меня, — требую.

— Нет. Не хочу.

— Почему? Ты голодна? — в квартире упырь, а я жажду с ним пообщаться. Неужели последние события повлекли за собой необратимые изменения в моем мозгу?

— Иди, Славка, погуляй, это не твое дело и в сочувствии я не нуждаюсь, — обрезала Анька. Вот стерва.

Бью по железной двери ногой со всего размаху, пока не выскакивает соседка и не начинает орать о том, что у нее больной и маленький ребенок только что заснул, и что я «нехорошая гулящая девка».

Я посылаю ее к черту, она меня в ответ еще дальше. Переход на личности и маты чуть не заканчиваются дракой, но в коридор выглядывает упомянутый больной ребенок, мальчик лет девяти, и женщина успокаивается. В результате, тетка заявляет, что еще раз, и она вызовет милицию. Показываю ей средний палец, и мы расходимся с миром.

Что-то сегодня на меня все орут, что за день-то такой?

Анька, и не подумавшая влезть в скандал, презрительно замечает, что умнее быть надо.

— Слушай, а свет на тебя действует? — мне внезапно приходит в голову, что если оборотня удалось пристрелить обычными пулями, то для Ани все не так плохо. То есть, плохо, конечно, но…

— Заинтересовалась практической стороной дела? Молодец, — саркастично буркнули в ответ, — от света моя кожа покрывается волдырями, как я убедилась, по глупости открыв шторы, но ждать дальнейшего развития событий не стала, серебро не влияет — на мне сейчас серебряные сережки, с чесноком не экспериментировала. Что-то еще?

— А Славик… он мертв? — в конце концов, в желудок почти четыре литра крови всяко не поместится.

— Ратульская, ты совсем без тормозов, да? — взвизгивает Анька.

Не стоило спрашивать, но язык без костей, м-да.

— Нет, черт тебя дери, — зло заканчивает она, — он жив и сейчас слушает, как мы тут с тобой мило болтаем о его смерти.

— Извини, я не хотела.

И, все-таки, она выпила всю кровь или Слава умер по другой причине? Возможно из-за разодранной шеи или потери энергии…

— Свали, а? — тоскливо просит она, и я ухожу.

Все равно ничего не исправить, сочувствие неуместно и нелепо, это тебе не дружеская поддержка при окончании очередного романа или провале контрольной, это слишком личное и настоящее. Мне жаль, что ты выпила своего возлюбленного — даже не звучит…

Кажется, у меня только что умерла лучшая подруга.

Она умерла и ее даже нельзя похоронить.

У профессора дверь мне отрывает «зомби-оборотень», и я машинально бью его сумкой по голове. Мертвец не обращает на агрессию внимания, вежливо отступая в сторону.

Швейцар из него, признаться, вышел жуткий, если бы голос профа не донесся из глубины квартиры, решила бы, что мертвец старика сожрал и теперь поджидает новые жертвы.