Мария Мясникова - Бог из машины

На потолке расцветают кровавые пятна, кровь падает на пол, выделяется из стен. Мне хорошо, я лечу.

— Мира, Мирочка, ты меня слышишь?

Чего им опять надо?

— Проф, смотрите, какое веселое пятно, — на стене из кровавых пятен проступает чье-то лицо, — смотрите, как смешно. Отчего же вы не смеетесь?

— Пятно? — Максу уже не хочется приключений, — нет никакого пятна.

Нет? Не было? И нас нет…

— Нас нет! — мне кажется, я шепчу, но мой крик отражается и возвращается обратно. Нас нет… нет… нет…

— Мира, мира, — колышется красное марево вокруг, зовет.

Потом наступает тишина.

В чувства меня приводит льющаяся за шиворот вода. Сам Макс, взъерошенный и печальный, сидит на краю дивана.

— Совсем из ума выжил? — ему что, мама не говорила, девочек обижать нельзя!

— Ты очнулась, слава богу. Мы уже подумали, что ты окончательно… того, — смущается Макс.

Держи карман шире, я еще поживу. Лет, эдак, до ста или больше.

Кровавых пятен и чужих физиономий уже не видно, зато голова еще кружится, во рту привкус желчи и земли, но все же куда лучше, чем могло быть. По крайней мере, встать, пусть и с максовой помощью, получается. Да и пол шатается не сильно, так, чуть-чуть.

Выпиваю почти литр минералки и только потом замечаю, что чего-то не хватает. Вернее, кого-то.

— А где проф? — как он мог меня бросить в такой ответственный момент? Кошмар, просто кошмар.

— Пошел к твоей маме, — равнодушно, словно не понимая всего ужаса своих слов, отмахивается парень.

Что?! Он совсем рехнулся?!

— Эй, ты куда? — Макс пытается схватить меня за рукав.

— Предотвращать катастрофу, — у мамы слабые нервы, лишние знания ей ни к чему, она и так расстроена.

— Какую катастрофу?

У него что, родителей не было? Или были, но хиппи и пофигисты?

Пока добралась до порога, стало ясно — предотвращать ничего не надо, ибо поздно. На пороге стоял проф, осторожно держа за руку новоявленного братика. Я что-то пропустила?

— Профессор, зачем вы притащили Лешу? — наверное, мой вид в грязной футболке и с непреклонно скрещенными на груди руками забавен — проф чуточку, самым краешком рта улыбается. Бессердечный человек, просто бессердечный!

— Твоя мама пошла к зданию бывшей мэрии, там обещали выдачу вспомоществования, — пояснил профессор, — попросила меня последить за мальчиком, как человека знакомого и ответственного.

Помню, она что-то говорила — вроде, надо встать на учет для получения гуманитарной помощи. И что очереди просто огромные, зато выдают консервы и питьевую воду. Что воду — особенно хорошо, учитывая, что у некоторых из-под крана течет грязь или кровь, или бурая жижа, а то и еще что-то.

Но слово «вспомоществование» звучит ужасно, филолог во мне бьется в конвульсиях и медленно умирает.

— Как ты себя чувствуешь? — проф подталкивает излишне стеснительного Лешу в спину, начинает неторопливо снимать ботинки.

— Жить буду, — но плохо и недолго, судя по погодным тенденциям: если зима-лето продолжат чередоваться через сутки-двое, мы все скоро вымрем.

— А что это за чучело? — ребенок, наконец, отлипает от стены и начинает подавать признаки жизни. Хорошо, что заставила профа засунуть его мертвечину в кладовку, а то вышел бы конфуз.

— О, это чучело австралийской совы, — вдохновенно поясняет Макс, улыбаясь во все двадцать восемь зубов. Раньше оное чучело было стригой, зато теперь носит гордое прозвание «австралийская сова».

Помню, наше четвертое дело. К нам — к профу, разумеется — обратилась женщина, утверждавшая, что ее сын встречается с вампиршей. Мы кучу времени потратили на слежку, но ничего бы не заметили, если бы подозреваемую девицу не вырвало, в конце концов, кровью. Проф отметил, что стригов в таком случае всегда рвет кровью, высосанной из своих жертв, и мы решили действовать.

По поверьям, стригу можно убить каленым железом или освящённой сталью, причем, только в тот момент, когда она питается. Еще некоторые источники утверждали, собранная кровь — да, та самая, которой стошнило кровопийцу — становится эффективным амулетом от ведьм, но нас любезно предоставленная возможность отчего-то не вдохновила.

Да и остальное не радовало: церкви теперь забиты до отказа — люди продают последние ценности, только чтобы приобрести «намоленные вещи» и «святую воду», так что с освящением стали были проблемы. Как и со священником, способным действительно освятить что-нибудь, отличное от иномарок бизнесменов, надо заметить. Каленое железо раздобыть у нас получилось, но бойцы из нас — старого профа, дистрофика Макса, с трудом и отдышкой поднимающегося на третий этаж, и меня — не получились.