Андрей Агафонов: Запах крови

— Хочешь, чтобы меня убили. Ты этого хочешь.

— Нет!

— Тогда не задавай идиотских вопросов.

Кабинет в старом советском стиле — тяжелый длинный стол, темные деревянные панели, стены в рейках, полное ощущение, что ты в гробу. За столом суровые мужчины в пиджаках и несколько женщин, в том числе Ахматова, цветущая на общем темно-сером фоне как майская роза.

— Давайте, товарищи, обсудим, с чем мы столкнулись и что нам с этим делать, — говорит председательствующий, судя по фирменной стрижке — человек из органов. — Ситуация на сегодня такова, что поддерживать жизнедеятельность всего города мы больше не можем. Возможны голодные бунты. Уже наблюдаются эпидемии. Их механизм до сих пор неясен, за что отдельное спасибо нашему министерству здравоохранения…

— Вадим Прокофьич, спасибо вам за вашу помощь! — язвительно отвечает министр. — Не напомните, что вы мне сказали, когда мы впервые к вам обратились? «Не суй свой нос в чужой вопрос»?

— Так, ладно! — Вадим Прокофьич стучит по столу ладонью. — Устроили тут базар. Мы с вами еще отдельно поговорим.

— А вы не запугивайте. Не то время, — неожиданно вмешивается министр образования.

— Мальчики, — ласково говорит Ахматова, — может, мы все-таки о деле поговорим?

— Спасибо, Алена Викторовна. Кхм. Итак, есть проблема, и ее нужно решать. Насколько я понимаю, с семьями уже все разобрались. Кто нет, транспорт выделим. Есть приказ — оставаться в городе до дальнейших распоряжений. Пытаться контролировать ситуацию.

— Но это глупо! Это же идиотизм! — вскипает министр образования. — Что тут можно контролировать? Банки не работают, магазины не работают, заводы стоят. Не сегодня-завтра начнутся техногенные аварии, мы на это повлиять не можем. На улицах разбой и мародерство. А впереди зима…

— Что вы предлагаете? Конструктивно?

— Я предлагаю валить, пока не поздно.

— А вас никто не держит… — протяжно говорит председатель молодежного правительства Изяслав Станкевич, — только потом не жалуйтесь.

— Ой, Изя. Я вас умоляю. Не будет никакого «потом».

— А если все-таки будет? — снова вмешивается Ахматова. — Только не такое, как вы думаете?

— Алена Викторовна?

— Давайте поговорим о будущей жизни, — предлагает Алена Викторовна, злорадно наблюдая, как у присутствующих отпадывают челюсти и выкатываются глаза, — в каком-то смысле о жизни вечной…

Ирина лежит на диване лицом к стене. Сергей садится рядом, гладит ее по голове.

— Ира, прости. Ты же понимаешь. Это был не я. Это внутри меня. Ира.

— Что? — она поворачивается, зареванная.

— Я тебя очень люблю, ты же знаешь. Веришь мне? Я понимаю, что умираю. Меня скоро не будет, тебе станет легче. Просто потерпи меня пока. Вот я. Мои руки, глаза, брови. Это все ненадолго. Прости меня. Пожалуйста.

— Сереж, я просто полежу пока, хорошо?

— Хорошо, милая. Конечно.

На диван вспрыгивает кот. Валится жирным боком на ноги Ирины и принимается урчать. Сергей привстает и бредет обратно к компьютеру.

Ветер гнет в темноте деревья и разносит рваный полиэтилен. К уже знакомому нам ночному клубу «Фен'о'мен» подъезжает бронированный джип с правительственными номерами в сопровождении двух бронетранспортеров. С заднего сиденья джипа спрыгивает в объятия рослого охранника Алена Ахматова. Двери клуба с легким шипением открываются, пропуская ее внутрь.

- Будь здесь, — говорит она охраннику, — будь осторожен.

Внутри заметно менее оживленно, чем в прошлый раз. Не слышно пьяных криков радости. Некоторые посетители испуганно жмутся к стойке бара. Их страх объясним — они все еще люди. Зато другие поглядывают на этих испуганных с тусклой искоркой интереса.

Алена взбегает по лестнице на второй этаж. Она явно наслаждается мышечной свободой, собственным легким дыханием. Наверху в огромной ванне, прямо посередине комнаты, дремлет Логан. Он постанывает.

- Что с тобой? — говорит Алена. Она садится на край ванны и массирует ему виски.

- Ветер. Он сводит меня с ума… я не могу больше слушать это…

Ветер за окнами дует так мощно и ровно, что кажется, будто клуб унесло в открытое море.

- Ветер — и все?

- И магнитные бури. И кажется, сегодня полнолуние?..

- Не думала, что ты восприимчив к таким вещам, — смеется Алена.

- Я стар. И я жив. Это действует на всех живущих, в разной степени, конечно… Не надо, не смотри на меня так.

- Ничего не могу с собой поделать, дорогой, — улыбается розовыми губами Алена, — мне нравится на тебя смотреть.