Брем Стокер - Скорбь Сатаны (Ад для Джеффри Темпеста)

Вздохи и вопли усиливались, делались громче; мое тело тряслось; мысли в мозгу были парализованы. Он устремил на меня свои пронизывающие глаза с новым выражением бесконечного сожаления, удивления и презрения.

– Что за странное существо вы, люди, сделали из меня! – сказал он. – Какими мелочными человеческими атрибутами вы наделили меня! Разве вы не знаете, что неизменная, однако вечно изменяющаяся эссенция вечной жизни может принимать миллионы миллионов форм и постоянно между тем оставаться все той же? Если б вечная красота, которой наделяются все ангелы, могла когда-либо измениться до такого ужаса, какой преследует исковерканное воображение человечества, может быть, это было бы хорошо, потому что никто бы не сделал меня товарищем и никто бы не любил меня, как другие. Но мой образ нравится всем, в этом – мой рок и наказание. Однако даже в этой маске человека, что я ношу, люди признают мое превосходство.

Его голос понизился до бесконечной грусти.

– Каждый грех каждого человеческого существа прибавляет тяжесть к моим страданиям и срок моему наказанию; однако я должен держать мою клятву относительно мира! Я поклялся искушать, сделать все, чтобы уничтожить человечество, но человек не клялся поддаваться моим искушениям. Он свободен! Оказывает он сопротивление – и я ухожу; принимает он меня – я остаюсь!

Тут, сделав вдруг несколько шагов вперед, он простер руку; его фигура сделалась выше и величественнее.

– Пойдем теперь со мной! – сказал он тихим голосом, звучавшим мягко, но угрожающе. – Пойдем, потому что завеса поднята для тебя в сегодняшнюю ночь! Ты должен понять, с кем ты жил так долго в переменчивом воздушном замке жизни! И в какой компании ты плавал по опасным морям! Некто, гордый и непокорный, как ты, заблуждается меньше в том, что признает Бога своим властелином!

При этих словах раздался громовой удар; все окна по обеим сторонам салона распахнулись, показывая странное сияние, как бы из стальных пик, направленных вверх, к луне… Затем, почти потеряв сознание, я почувствовал, что был схвачен и неожиданно поднят наверх… И в следующий момент я очутился на палубе «Пламени», находясь, как пленник, в крепких невидимых руках. Подняв глаза в смертельном отчаяния, со страшным чувством убеждения в душе, что слишком поздно молить Господа о милосердии, я увидел вокруг себя ледяной мир, будто солнце никогда не светило над ним.

Толстые стеклянно-зеленоватые стены льда давили корабль со всех сторон и заперли его между своими непоколебимыми барьерами; фантастические дворцы, башни, бельведеры, мосты и арки изо льда своими архитектурными очертаниями и группировкой составляли подобие большого города; круглая луна, бледно-изумрудная, глядела вниз, бросая на все холодные лучи, и напротив себя я видел у мачты не Лючио, но ангела!

Увенчанная мистическим сиянием, как бы дрожащим от огненных звезд, величественная фигура возвышалась между мной и освещенным луной небом; строгое и прекрасное лицо светилось бледным светом; глаза были полны неутолимой боли, невыразимого раскаяния, невообразимого отчаяния. Черты, которые я знал так долго, были те же, хотя и преображенные небесной лучезарностью и подернутые тенью вечной скорби. Едва ли я испытывал физические ощущения; лишь моя душа, до тех пор спавшая, проснулась и трепетала от страха.

Постепенно я начал замечать, что другие были вокруг меня, и, вглядываясь, я увидел толпу лиц, диких и странных; молящие глаза были обращены на меня в жалостной агонии, и бледные руки протягивались ко мне скорее с мольбой, чем с угрозой. И я видел, как воздух потемнел и тотчас осветился блеском крыльев; громадные крылья ярко-красного пламени начали развертываться и простираться вверх, к скованному льдом кораблю. И он, мой враг, прислонившись к мачте, был также окружен этими огненными крыльями, которые, подобно тонким перистым облакам, озаренным ярким закатом, развевались от его темной фигуры и тянулись ввысь в блеске сверкающей славы. И бесконечно печальный, хотя и бесконечно сладостный голос нарушил торжественность ледяного безмолвия:

– Ход вперед, Амиэль! Вперед, к пределам мира!

Я глянул в сторону рулевого. Был ли это Амиэль, которого я инстинктивно ненавидел, – это существо с черными крыльями и измученным лицом? Если так, то теперь я видел его поистине злым духом. История преступления была написана в его тоскливом взгляде… Какая тайная мука терзала его, которую ни один живущий смертный не может угадать? Руками скелета он двигал колесо; и, когда оно завертелось, ледяные стены вокруг нас начали ломаться с оглушительным треском.