Ричард Кнаак - Король серых

Джеремия переводил недоуменный взгляд со своих товарищей по несчастью на ворона, потом на себя, потом снова на них. Он не чувствовал никакого побуждения вставать на колени. Ворон захохотал, но хохот его был каким-то запоздалым, словно так он старался замять некую неловкость, оплошность.

— Так на чем же мы остановились? Ах да! Настало время воздать дьяволу дьяволово! — Реальный мир исчез, и снопы огня взметнулись в небо, словно призванные подчеркнуть торжественность происходящего. — Смертный, пора отречься от короны, которой ты недостоин! Пора сбыться моему предназначению!

В жизни каждого человека случаются мгновения, когда решается судьба — несомненно, именно такое мгновение наступило для Джеремии. Он лихорадочно соображал, пытаясь подсчитать все за и против. Ждать помощи от его спутников не приходилось. Все теперь зависело от него самого. Он мог либо добровольно сдаться, отказавшись от власти, которой был наделен, либо сразиться с крылатым дьяволом.

Джеремия Тодтманн понимал, что победа птицы не была полной, окончательной. Будь могущество действительно настолько велико, как он пытался это представить, ему бы не потребовалось отнимать у Джеремии его чары.

Джеремия снова подумал о чарах. Мысль, которая как минимум дважды готова была осенить его, снова всплыла из глубин подсознания. Что такое ему говорили о чарах? Что они заряжаются и получают команду от избранного. Ворон скорее всего является порождением самих чар и ему необходим контроль над ними. В нем оказались аккумулированы страхи всех избранных смертных, которые когда-либо были связаны волшебными чарами, способными манипулировать его реальностью… Следовательно, избранник, носитель чар, должен уметь это делать…

Для Джеремии Тодтманна, короля Серых, все встало на свои места. Он знал — или надеялся, что знает, — что ему делать.

Джеремия покорно опустился на колени рядом с Аросом и Каллистрой и кивнул в их сторону:

— Чары в обмен на их свободу.

Зловещая тень рассмеялась, затем склонила голову набок:

— Чего-чего, а великодушия мне не занимать!

Джеремия сомневался в искренности ворона, но теперь это было не важно. Все, что от него требовалось, это отдать ворону то, что он просит… и надеяться, что это будет правильно.

— Так верни же то, что мне принадлежит по праву! — скомандовала птица. Ворон не спешил, впрочем, опускаться на землю. Очевидно, пока речь не шла о физическом контакте. Если бы это зависело от его желания, Джеремия совершил бы ритуал передачи, не касаясь пернатой твари.

Он приготовился к вторжению чудища в свое сознание.

Как и в первый раз, прикосновение было тягучим и чужеродным, только теперь Джеремия не сопротивлялся. Тело его сотрясалось от страха — страха, который так долго насаждала и взращивала черная птица. Джеремия позволил ворону соединиться с собой, чтобы передать ему проклятое наследие эльфов. Он сомневался, что эльфы и иные Серые узнали бы в теперешних чарах свое творение. Чары слишком очеловечились, и он был прав, когда думал о них как о некоей призрачной сущности, почти такой же, как прочие Серые, имеющей собственный разум. Больше всего он сейчас боялся не присутствия в себе ворона, а как раз того, что чары воспротивятся его намерению и постараются остаться частью его существа. Он понятия не имел, как ему быть в таком случае. Ведь при всем своем могуществе Джеремия совершенно не умел его правильно применить. И ворон знал об этом.

Он постарался сосредоточиться только на процессе передачи. Ворон вряд ли мог читать его мысли, но наверняка чувствовал их. Сейчас, когда они по существу являли собой одно целое, птица, возможно, попытается глубже в них проникнуть. Джеремия мысленно представил, что обладает некоей интеллектуальной защитой — в кино такое бывает сплошь и рядом, — однако он не мог с уверенностью сказать, что из этой затеи что-то вышло… Никакой разницы он не ощутил.

Ворон без всякого предупреждения прервал контакт.

— Готово! — Ворон, не скрывая своего ликования, взмыл ввысь. — Виктория! Теперь я состоялся! — И он разразился радостным смехом.

«Ну и черт с тобой», — подумал Джеремия.

Он поразил ворона единственным своим оружием, которым он обладал на правах живого человека, которое — возможно, ворон не понял этого — принадлежало исключительно ему, Джеремии Тодтманну, а не являлось частью волшебных чар.

Джеремия попробовал отделить свой собственный мир, такой, каким он хотел его видеть, от того, который находился во власти ворона. Разумеется, в его мире места ворону не нашлось.