С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Давай вернемся в вертолет?

О, Пи-Джей, этот запах серы...

Ей снился холодный сумрачный мир на границе реального мира и его отражения. Она сама была этим мнимым пространством, уже почти небытием.

Ей снилось: она спит в объятиях ангела.

Ей снилось: она уже возвращается к жизни.

Ей снилось, что она — это весь мир.

Ей снилось, что она мертва навсегда.

Восстановленный на престоле Валахии при содействии венгерского короля, поменявший веру с православия на католичество, Дракула снова сражался с турками. Но на этот раз он не мог победить. С ним остались всего две сотни верных ему молдаван, а турок было бессчетное множество — словно звезд в небе.

Он ждал на вершине холма. Его окружили, обложили со всех сторон. Молдаване бились до последнего. Когда солнце склонилось к закату, рядом с ним осталось всего десять воинов. Вокруг него — страшными кольцами смерти — лежали трупы, пронзенные огненными стрелами, разорванные пушечными снарядами, обезглавленные, изуродованные; казалось, что тысячи рек алой крови текут из этих мертвых тел; словно на холм водрузили терновый венец. Он ждал.

Солнце село, и Раду проснулся в своем гробу из золота и слоновой кости, который сделали для него по приказу Мехмета; его золотые замки были испещрены Священным Именем Бога, вставки из слоновой кости несли на себе изящные узоры и имя Раду, написанное арабской вязью, клинописью, латынью, на языке египтян и греков.

Влад Цепеш, которого никто не смел называть в лицо Дракулой, ждал.

Раду знал, где он. Холм, на котором он стоял, был буквально пропитан кровью, но вся эта кровь была мертвой; Раду слышал, что только лишь сердце продолжало биться на этом холме — живое сердце в самом сердце пламени. Дракула закричал, когда ему в спину вонзилось копье; Раду в своем шатре слышал этот могучий крик, прорвавшийся сквозь предсмертные хрипы с поля брани, которое теперь стало полем смерти.

— Я слышу его, — сказал Раду Мехмету.

И султан ответил:

— Тогда пошли к нему.

Мальчик махнул носильщикам — высоким статным эфиопам, — они подняли его позолоченный трон, сделанный для него по приказу Мехмета, он прикрикнул на них, и они поспешно понесли его вверх по склону холма, усеянного трупами.

Вот как Джошуа Леви пытался объяснить это зрителям на последнем ток-шоу.

— Позволю себе позаимствовать метафору из области физики элементарных частиц. Говорят, что на субатомном уровне этой действительности реальность становится сверхъестественной. Даже само слово «существование» теряет свое значение. В реальном мире любая вещь либо существует, либо — нет. Стол, стул, холм, океан — все, что мы воспринимаем как вещи. Они существуют.

Но попробуйте рассмотреть их под микроскопом с бесконечно большим увеличением, и вы поймете, что наша действительность — не более чем просто скопление цветных точек — картина пуантилиста — и что между этими точками нет ничего. Ничего.

Или, может быть, все-таки что-то там есть? Но оно появляется и пропадает так быстро, что его невозможно как-то зафиксировать. Это происходит где-то в промежутке между пространством и временем — частицы, которые появляются из ничего и обращаются в ничто, прежде чем их можно будет увидеть, — частицы и античастицы. Они возникают, сталкиваются друг с другом и тотчас же разрушаются — и все это происходит так быстро, что мы этого не замечаем, не можем заметить, — но в то же время ученые утверждают, что без этих невидимых — несуществующих для нас частиц распалась бы сама структура вселенной.

Кажется, всякие парадигмы возникают из парадоксов.

— Подумать только! — воскликнул ведущий, и зрители в студии послушно рассмеялись.

— И, знаете, я думаю, что Тимми и Эйнджел имеют точно такую же структуру — Тимми и анти-Тимми, Эйнджел и анти-Эйнджел — существа, которые возникли в сумерках реальности, обреченные аннигилировать друг друга прежде, чем мир успеет заметить их существование, хотя и сможет почувствовать их — по тем волнам, которые бегут по материи воспринимаемой нами истины.

Снова смех.

— Вам смешно? Черт побери, даже в «Enquirer» меня восприняли гораздо серьезнее, чем тут!

...вулкан снова трясется, и громыхает, и...

...картина Лорана МакКендлза раскололась на части! И крышка слетела с гроба! Раскаленный ветер вырвался через трещины в склоне вулкана, и его стремительные порывы смели прочь клочья плоти Лорана, его последнюю картину...