С. Сомтоу: Валентайн

Она попыталась спроецировать свои мысли вовне и прикоснуться к сознанию репортера. Она любила узнать человека еще перед встречей лицом к лицу. Симона вдруг поняла, что репортер — женщина. Еще с тех времен, когда она выступала на сцене, она знала, что «прочитывать» женщин гораздо сложнее, чем мужчин; как будто вся жизнь у женщин проходит в тайне, и они безотчетно вырабатывают в себе привычку скрывать от других то, что на самом деле нет никакой необходимости укрывать.

Эта женщина была вся в расстройстве. Вся в напряжении. Что-то подталкивало ее к встрече с Симоной Арлета, что-то более сильное и насущное, нежели задание редакции, — какая-то невысказанная потребность в душе самой женщины.

Это хорошо. Симона любила загадки и тайны. Любила наблюдать за работой Судьбы, которая заплетала и расплетала нити отдельных судеб.

Женщина будет здесь через час. Сейчас она почему-то остановилась. Было несложно за ней проследить. Она сидела, погрузившись в печаль. Симона вбирала в себя это чистое, без примесей чувство, смакуя его вкус. Оно подкрепило ее и придало ей сил, как шоколадный батончик. Горе, печаль, огорчение — ее самые любимые эмоции.

Разумеется, женщина ничего не почувствовала. И все же... теперь между ними установилась связь... марионетка и кукловод... охотник и добыча.

Симона даже вскрикнула от восторга. Резко развела руки, скользя ладонями по мраморной столешнице. Свечи попадали на пол. Ей было так хорошо и тепло, она себя чувствовала защищенной плотным покровом эмоций той, другой женщины... наконец она успокоилась и включила переговорное устройство системы внутренней связи.

— Жак, — сказала она в микрофон. — Жак! Приготовься принять еще одну гостью. Сценарий, наверное, полупоказной. И... время близится к ужину... давай сегодня устроим ужин при свечах — из тех, которые так хорошо у тебя получаются.

Она взглянула на мусорную корзину.

— На первое — черепаший суп, — добавила она. — Пора вынести мусор.

• ищущие видений •

Особняк органично вписывался в окружающий пейзаж из песчаника и смотрелся почти как горное жилище древних индейцев. Она припарковала машину. В ближайшей пещере, скрытой от глаз стеной камня, был лифт, который привез ее в самое сердце берлоги Симоны Арлета.

Дворецкий в ливрее проводил ее в приемную. Комната была убрана в новом юго-западном стиле. Одну стену полностью занимала фреска с изображением обрядовой пляски качина [6], с танцорами в масках, которые размахивали какими-то штуковинами, похожими на причудливую кухонную утварь. Петра присела на небольшой диванчик. Диванчик был мягким и очень уютным, он как бы принял очертания ее тела и обнял ее со всех сторон, так что у Петры возникло странное ощущение, как будто она плывет в околоплодных водах. Свет был приглушен и шел словно бы ниоткуда или, наоборот, отовсюду — во всяком случае, Петра его источника не заметила. На журнальном столике рядом с диваном лежали журналы — обычный набор, который можно найти на столике в приемной дантиста. Петра пролистала «Time»; там была маленькая статья о предстоящем конкурсе двойников Тимми Валентайна, который пройдет в Лос-Анджелесе.

Холодный чай появился словно по волшебству. Он слегка отдавал ароматом пассион фрукта. А потом, когда Петра уже начала волноваться насчет легендарной Симоны Арлета — появится она вообще или нет, — фреска беззвучно отъехала в сторону, и перед Петрой предстала королева медиумов. Она сидела в роскошном кресле «Папасан», одетая в платье из многослойной «летящей» ткани, ее пухлые пальцы были унизаны кольцами в стиле Liberace [7], ее высокая прическа — скорее всего парик — являла собой шедевральный образчик парикмахерского искусства. В скрытых динамиках зазвучала музыка в стиле New Age. Вокруг кресла Симоны горели свечи. Флюоресцентный свет постепенно померк — ненавязчиво и незаметно.

— Впечатляет, — сказала Петра. Все это было красиво и очень эффектно, но благоговейного трепета не вызывало. Пусть даже миллионы людей обожествляют эту яркую женщину, которая, кстати, явно не страдает избытком хорошего вкуса. Петра не верила в телепатию, духов и прочие сверхъестественные явления.

Симона Арлета поднялась со своего трона, шагнула вперед и протянула Петре руку. Петра не знала, что делать: то ли пожать ее, то ли поцеловать. Симона присела рядом с ней на диван и твердо взяла ее за руку. Держала и не отпускала. Она сидела так близко, что Петре стало неуютно. Только теперь Петра разглядела, что Симона Арлета была женщиной миниатюрной — меньше пяти футов ростом.