Эндрю Пайпер - Демонолог

К моей подруге.

Ее лицо так спокойно, что заставляет подумать о том, что она чувствовала перед концом. Что-то вроде успокоения, даже блаженства. Хотя я вполне могу ошибаться. Потому что разве нет чего-то насмешливого, издевательского в широко открытых глазах Элейн, глядящих прямо на солнце? Разве улыбка у нее на губах – это то, что осталось от ее жестокого смеха? От веселого предвкушения того, что ожидает меня на берегу реки?

Потому что именно туда ведут меня сейчас мои собственные ноги, пробираясь сквозь траву, к серому течению. Вода хлюпает и закручивается вокруг камней, что торчат над ее поверхностью подобно выбеленным черепам.

Мертвый Преследователь лежит всего в нескольких ярдах ниже по течению. Ноги в текущей воде смещаются то вправо, то влево, словно стараясь охладиться, освободиться от жара.

Я опускаюсь на колени рядом с его телом. Достать ключи у него из кармана, а потом положить ладонь на неподвижную грудь. Попробовать ощутить сердцебиение, которого, я знаю, там нет. Хотя точно так же я знаю, что сейчас он заговорит со мной.

Мертвец открывает глаза.

Медленно приподнимает мокрые веки – я отказываюсь воспринимать и принимать то, что происходит в тот момент, когда это происходит. Его губы тоже двигаются. Раскрываются, раздвигаются со звуком, напоминающим шелест слипшихся страниц книги.

Я наклоняюсь ниже, почти прижимаюсь к ним ухом. И слышу влажный шепот, который выходит из него со звуком песка, сыплющегося в колодец.

Он говорит со мной. Но уже не голосом человека. А голосом лжеца, которому мне приходится верить – у меня нет другого выбора.

Мертвец произносит одно слово, и все снова возвращается обратно.

Пандемониум…

Я еду обратно на юг в фургоне Преследователя. Думая только о том, чтобы не слететь с дороги. И не позволяя белой пелене снова поглотить меня.

Первый же указатель «Больница» в Пэрри-Саунд направляет меня на боковую дорогу, и я, шатаясь, захожу в приемный покой отделения скорой помощи с выражением ужаса на лице и сказкой о неудачной попытке самостоятельно сделать ремонт. Мне предлагают сообщить какие-то подробности, и я неясно и смутно повествую что-то про то, как выронил из рук дисковую пилу. Доктор отмечает, что рана для циркулярки какая-то «жеваная», но я просто прошу укол морфия и получаю награду в виде смеха за свою шутку: «Никто не знает, что такое по-настоящему жеваная рана, пока сам не увидит, как отреагирует моя жена, когда услышит подобную историю!»

Медики спрашивают, куда подевался мой большой палец, и я вовремя прикусываю язык, прежде чем начинаю про это рассказывать. Он уже, по-видимому, уплыл вниз по течению, в озеро. Приходится сознаться, что не помню. Проку от этого все равно никакого, верно? Что уплыло, то уплыло. Это ж всего лишь палец. Он в любом случае был не слишком-то полезен при наборе номера на мобильнике.

Меня зашивают и бинтуют, после чего доктор предлагает мне лечь в больницу, хотя бы на одну ночь, поскольку я потерял приличное количество крови. Я тут же изобретаю брата, который живет поблизости. И сейчас едет сюда, чтобы забрать меня. Ничего, если я вместо больницы побуду у него?

Двадцать минут спустя я выхожу на парковку, к машине Преследователя, надеясь, что никто не следит за мной из окон больницы, влезаю в кабину и отъезжаю.

Поначалу, отыскивая выезд на магистраль, я ожидаю услышать вой сирены полицейской патрульной машины, которая сейчас прижмет меня к бортику, но улицы остаются пустыми. Затем я с ревом несусь дальше, снова в сторону города, а потом, миновав его, к границе. Если мне удастся туда добраться.

Потому что вскоре за мной будет гнаться еще больше людей. Не потому, что кто-то за ночь наткнется на тело О’Брайен или Бэрона (вряд ли их найдут даже утром – скорее, это случится, только когда начнется осенний охотничий сезон), но из-за того, что наниматели Преследователя будут ждать его звонка и сообщения, что работа выполнена. Не дождавшись этого его звонка, они пошлют кого-нибудь проверить, что случилось. А когда проверяющие найдут то, что найдут, наниматели начнут осуществлять план «Б» и разыскивать меня всеми средствами, имеющимися в их распоряжении. Это включает в себя и полицию. И что-то еще похуже.

Обнаружив возле домика у реки то, что они там обнаружат, мои противники сразу поймут, что я уже очень близок к тому, чтобы сделать то, чего требовал от меня демон. Я, видимо, забрался дальше, чем это удавалось кому-либо прежде. И хотя сперва они хотели следить за мной, чтобы выяснить, за чем я охочусь, теперь вопрос стоит иначе: теперь им необходимо укокошить меня.