Игорь Кром - Самая страшная книга 2015

…Курмин вынырнул в холодный воздух января из очередного наваждения, занявшего, судя по всему, какие-то крохи времени.

- Ну, чего, задрот горбатый? - Человек-гора продолжал трясти деньгами около лица Михаила. - Давай, заработай хоть раз честно, всю жизнь потом вспоминать будешь…

- Да пошёл ты! - Курмин размахнулся пакетом с покупками и попытался ударить толстого.

Он никогда не умел драться, и удар вышел попросту никаким.

Толстый увернулся, а потом, резко подавшись вперёд, правой ладонью всем весом пихнул Михаила в грудь. Курмин отлетел метра на два назад, упал. Пакет порвался, покупки разлетелись по снегу. Бутылочка с коньяком стукнулось о бетонное ограждение парковки. Стекло треснуло, и снег в этом месте стал цвета янтаря. Позвоночник снова отозвался болью, Михаил застонал, ворочаясь на промёрзлом асфальте.

- Давить вас всех, гнид, чтобы людям жить не мешали… - Толстый настороженно зыркнул по сторонами (не бежит ли кто на помощь этому уроду?), развернулся и быстро пошёл на парковку.

Курмин принялся подниматься. Получалось плохо, позвоночник болел, вдобавок, он сильно ударился локтем, падая на асфальт.

- Ой, сынок, за что это он тебя так? - Появившаяся невесть откуда сердобольная бабуля, принялась помогать ему встать.

- Если б я знал…

Вернувшись домой, Михаил почти сразу же завалился спать. Позвоночник подуспокоился и не тревожил, а от пережитых впечатлений неудержимо клонило в сон.

Проснулся он к вечеру, часов через семь, когда за окнами уже окончательно стемнело. Немного полежал, пытаясь вспомнить, что же ему снилось, но так и не смог. Снова какие-то размытые образы, мельтешение не стыкующихся друг с другом эпизодов - явно не из его жизни. И даже - не из фантазий. И неизбежное присутствие тревоги. Той самой, не покидающей его сны в последнее время.

То ли рано поужинав, то ли поздно пообедав, Курмин засобирался на вечерний променад. Интернет не работал - какие-то сволочи умыкнули кабель, и отремонтировать обещали только к завтрашнему вечеру. Таращиться в «мозгомоечную машину» не хотелось, читать - тоже.

Погода, вроде бы, нормализовалась, снегопад иссяк. Неизвестно, из скольких кож вывернулись сегодня коммунальные службы, но дороги и тротуары были относительно расчищены. Курмин шёл бесцельно, не спеша, дыша морозным воздухом. А куда, собственно, торопиться? Мать с отчимом живут в отдельной квартире, перезваниваясь пару раз в неделю, а навещая раз в месяц. Курмин изредка заходил к ним в гости, но последний раз он был там пять дней назад. Потревожить их сейчас значило нарваться на расспросы категории «Всё ли в порядке?». Этого ему абсолютно не хотелось.

Михаил машинально топал вперёд, не выбирая маршрута, автоматически сворачивая в какие-то улочки и переулки. Голова опять занялась попытками распутать участившиеся в последнее время сны, эти пропитанные злой тревогой короткометражки из полусумасшедшего репертуара подсознания. Ничего не получалось. Не хватало какого-то ключика, основной частички, скрепляющей всё - в единое целое.

Сердце вдруг резануло, коротко, но довольно болезненно, скомкав мир до бьющегося сгустка, в котором находится боль. Курмин остановился, Сунул ладонь под пальто, к левой стороне груди. Пережидая, когда же утихнет эта в первый раз возникшая помеха. Тоскливая помеха, иногда напоминающая многим, что все мы в этом мире - гости, случайное мельтешение биомассы, по чьему-то капризу наделённой амбициями, эмоциями…

Полегчало довольно скоро. Нежданно появившееся неуютство в сердце испарилось, словно его и не было. Будто это был кадр одного из этих, не дающих душевного покоя снов.

Но другая проблема, явившаяся взгляду, осталась на виду и не собиралась исчезать после простого прикладывания ладони к груди. Серьёзная проблема, имеющая вид одного из самых криминализированных районов города под названием "Перевёртовка". Именно отсюда в приснопамятные девяностые вышло наибольшее количество живущих «по понятиям» личностей.

Понятно, что криминальное ремесло не располагает к долгожительству, и до нынешнего времени дожили очень немногие из «перевёртышей» - прошедшие через весь сопутствующий ремеслу негатив. В основном, приняв вид респектабельных бизнесменов-меценатов-спонсоров. Девяностые в своём беспредельном великолепии сгинули, как плешивый бес после первого петушиного крика. Но, видимо, над "Перевёртовкой" концентрация тех самых, перенасыщенных криминальным духом, флюидов была ещё довольно высока.