Виктор Точинов - Царь Живых

Она ошиблась в Страже.

Даже забывший все – он Страж. Призрак-Саня оставляет штурвал, ставит рычаг на фиксатор и требует Книгу. Книгу Гедеона. Книгу Стражей.

“Мария Целеста”. Пять лет назад.

Саня Сорин сам не очень понимал, что делает.

Память Сани – память не ума, память предков, память крови – дотянулась, пробилась в сознание вереницей неясных образов, но он воспринимал их смутно. Знал только – происходит то, чего не должно происходить.

У Меча Господня тоже была память – примитивная, рудиментарная память металла. Оружие помнило немногое – чьи глаза должны видеть его. И чьи руки – взять… И крохотный серебряный кинжал – пронзающий небо и землю Меч из пламени – рвался к руке Стража. Спящего Стража – пробужденного внезапным звуком трубы. Тянущегося к своему оружию – и не знающего, как пользоваться им…

Саня Сорин поставил рычаг на фиксатор. Зашел в каюту, И потребовал Книгу Гедеона.

Адель не могла отказать. Не могла. Когда Страж требует свое, ему не отказывают. И Адель швырнула Книгу в лицо Саньке – на! ешь! этот хлеб тебе не по зубам, слепой Страж! Она была в ярости, так не должно быть, он слеп, он что-то чувствует, но ничего не знает, и ему все равно не снять печатей с Книги…

И в ярости она была прекрасна.

Но она ошиблась в Саньке. Снова она ошиблась в Страже. Воины бьются до конца: даже слепые, даже забывшие все, даже мертвые.

Санька не стал снимать печати. Он, сжигая руки, просто разорвал Книгу. Пополам.

Синие глаза сверкали яростью. И ненавистью. И – были прекрасны.

Сидельников раскрывал и закрывал рот с негромкими булькающими звуками. Двое спутников его – онемели. Меч прыгнул в руку Сане – видимый только ему. Смутные образы в голове Стража и примитивный эмпати.ческий разум оружия слились воедино – и столкнулись со страстной и яростной ненавистью Адель. Страж и Меч превратились в единое оружие – не рассуждающее, но знающее цель…

Оружия Стражей Адель не видела.

Оно вонзилось ей в сердце – и все вокруг исчезли. Исчезли все, кто был на борту “Марии Целесты”.

Сидельников.

Двое его спутников.

Саня Сорин – проснувшийся Страж.

И – Адель.

Вернулась только она…

Сейчас.

Полупрозрачные актеры повторяют драму пятилетней давности: Призрак-Санька вонзает призрачное оружие… Но сейчас все немного не так. Что-то иначе. Ненависти и ярости в призрачных синих глазах нет… В них слезы. Иногда призраки плачут.

Удар.

Призраки исчезают.

Ольгин Крест.

Старый, покрытый водорослями катер медленно погружается. Призраков на нем нет. Живых тоже. Теперь исчезает и корабль.

Прощай, “Мария Целеста”.

Воды смыкаются.

Он остался один.

Из прокушенной губы текла кровь.

Он не замечал.

Он навеки остался один.

Но были ворота – и был мальчик на алтаре.

Сын Осипа – Царя Мертвых.

И был меч, торчащий из камня.

Решай, Страж.

Теперь проще.

Последней Битвы плечом к плечу с Адель не будет.

Теперь любая Битва только твоя.

Решай.

Ладно. Нужна кровь? Нужна кровь Царя?

Из ворот стремительно высунулся рог – неимоверной длины и толщины. Окровавленный. И снова исчез. Да-а-а, зверушка…

Все уже было и все будет вновь. На алтаре лежит мальчик. В кустах сидит Бог. И говорит: убей. Убей, нужна кровь. Убей, ягнята у меня кончились. Знаешь, тебя все-таки нет. Мало ли кто может шуршать кустами. Если надо убить мальчика – тебя нет.

Нет.

Но ворота есть.

И я их закрою. Попробую закрыть.

Он делал все быстро, чтобы не передумать.

Меч легко вышел из камня.

Легко вознесся над головой.

Но падал – казалось – медленно.

И, рассекая воздух, – стонал.

Марья закричала. Страшно, пронзительно. Наташка подскочила – распахнутые глаза Марьи жгли огнем. Крик превратился в слова. Кричащие.

– Останови-и-и-и его! Останови-и-и-и…

– Кого остановить, Машенька? Все будет хорошо, Ваня поехал за мальчиком, он спасет его от того страшного человека, все будет хорошо, ты знаешь, как Ваня любит детей…

– Он убьет его.

Крика не осталось в помине. Марья говорила быстро, негромко и четко.

…конечно, она любила Саньку, любила всегда, просто была молодой и глупой, и сама не понимала, и хотела похвастаться, дура, перед подружками, хотела хвастаться долго, какая она была дура, гордилась таким ухажером, думала, все равно он никуда не уйдет, и все у них впереди, и не торопилась, и могла бы долго не торопиться, пока он не приплыл из Усть-Кулома с этой, он так смотрел на эту, что она не смогла не поторопиться, и не пожалела, и было хорошо, и когда “Маша-Целка” уходила в свой последний рейс, название было неправильное, и потом она поняла, что осталась одна, и поняла, что ее стало двое, и приехал Осип, он приезжал каждый год, и каждый год звал ее замуж, и…