Мила Менка: Чучельник

Всё не клеилось в этот день! Я полез за табаком и обнаружил, что в мешочке его совсем не осталось. К счастью вспомнил, что со мною батюшкина память – табакерка, которую я носил со дня его смерти с собой неотлучно, просто как память о родителе. «Наверное, и табак-то тот давно выдохся» – подумал я, с сомнением открывая табакерку. Ведь больше года я её не открывал – пользовался своим табаком.

Светло коричневый порошок натурально произвел взрыв в моей голове. Я отовсюду начал слышать голоса: «Девку жаль, невиновная она» – шамкала какая-то старуха, «бежать отседова надо, не ровен час загрызут как того бедолагу» – рассуждал какой-то мужик, «убийца-то все ещё где-то бродит» – вторил ему другой; «где бы сегодня перехватить?» – пьяно икала какая-то курва, «а глаза-то какие у него были, вовек не забыть» – охала мне в ухо девица лет двадцати, стоявшая рядом.

От неожиданности я испугался и сел на холодную землю, закрыв уши руками. Помогло, но не сильно. Проходившие мимо меня люди думали обо мне по большей части нелестно. Только какая-то вдовушка, добрая душа, посочувствовав, пожалела: «Какой красавчик, а без глаза. Ишь – ты, голову – то закрыл, видать, с похмелья мается, сердешный! Да замерз, наверное, бедненький! Уж я бы его отогрела» – но не успел я вскинуть на неё взгляд, как всё испортил Николя: «Да где же он? О! Да вот же сидит» – услышал я его голос, и одновременно он коснулся моего плеча. Наваждение закончилось так же быстро, как и началось. Поначалу я хотел все рассказать брату, но он и рта не дал мне открыть:

– Ты только представь, себе, Алекс, все как один, стали меня уверять, что никакой коляски не было! Но не того напали: я вмиг вытряс из урядника всю правду – её, мою красавицу, полицейский исправник к себе отогнал. Слышь-ка, и не побрезговал, упырь, что в крови-то все замарано!

– И что делать собираешься? – спросил я, отряхивая налипший к шинели снежок.

– Сегодня уже опоздали, но завтра непременно поеду в участок, предъявлять свои права. Ну а у тебя как дела? Узнал чего?

– Да, узнал, похоже, плохи наши дела. Поехали, в дороге расскажу.

Я не знал, что за наваждение мне пришлось испытать, и почему я вдруг стал слышать не только разговоры, но и мысли людей, поэтому про сие происшествие решил до поры умолчать. Я рассказал Николя о том, что полиция в убийствах подозревает некую Лушу, деревенскую дурочку двадцати лет отроду, но местные уверены, что убийца не она, потому как все жертвы обезображены так, словно над ними поработали несколько безумных мясников.

– А ты что думаешь? – спросил Николя.

– А я думаю, что Ларисса, пожалуй, смогла бы, вспомни, что говорил о ней отшельник. Что если эта бестия сумела обмануть всех так, как провела и нас? К тому же, я слышал, что расследование ведется давно, убийство Афрания далеко не первое.

– Да… ума не приложу, что его заставило уехать без нас? – задумчиво произнес Николя.

Признаюсь, я и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос. Остаток пути мы строили планы на завтрашний визит к полицейскому исправнику. Николя собирался забрать свою коляску, а мне было бы любопытно узнать подробности дела, и если получится, выяснить, куда увезли обвиняемую.

На пороге нас встречали Эльза Мироновна и Настя. Николя старался не смотреть ей в глаза.

– Мы опоздали, – извиняющимся тоном сказал он, – когда мы приехали, его уже увезли. Настенька… я не видел труп, и не могу с точностью утверждать, что это твой отец.

Прошли в дом. С улицы показалось, что в нём тепло и уютно. Мы расположились за столом, было слышно, как девочка всхлипывает наверху. За ужином нам пришлось самим раскладывать кушанья и разливать напитки. Эльза Мироновна угощала нас густой ухой, к которой подала миску маленьких сырных пампушек, запах которых напомнил мне трактирчик в одной баварской деревушке.

Разлив по рюмочкам хрустальную, мы первым делом помянули убиенного. Николя обнаружил недурной аппетит, чего не скажешь обо мне.

– А что же коляска? – спросила Эльза Мироновна, выждав, когда он утолит свой голод, и оторвется от тарелки. – Почему вы вернулись не на ней?

– Коляска-то? Так мы приехали, её уже нет! Исправник, сволочь, позарился! Видать, знает толк в колясках-то. Ну, ничего, пусть пока его холопы отдраят мою красавицу, как следует, а то говорят внутри такой страх, сплошная кровь с ливером!

Наверху послышался глухой стук – это сирота упала в обморок. Я с укоризной посмотрел на Николя. Эльза Мироновна, промокнув губы салфеткой, покачала головой, и, пожелав нам спокойной ночи, отправилась наверх.