Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

…Через час во дворе Речного училища, где скопилось подозрительно большое количество аварийных машин Горводоканала, курили, присев на бетонный куб, два человека: полковник Заратустров в расстегнутой форменной рубахе, в закатанных до колен брюках, и Альмах, всклокоченная, высыхающая, уже без своих туфель и чулок. Оба жадно курили крепкий «Галуаз» из подаренной кем-то красной пачки.

– Два трупа, – хрипло пробормотала Альмах. – Не сгруппировались ребята… Галку жалко, Александр Григорьич. Совсем недавно она к нам пришла. Сынишка остался… Она как раз у стены сидела.

Заратустров мрачно молчал. Он слышал, как ревели помпы, – откачивали воду из помещений. Метрах в тридцати, у трансформаторной будки, служившей для посвященных аварийным входом, снимали мокрые брезентовые костюмы спасатели из МЧС. Они только что, почти под водой, подвели стальную заплату на пролом.

– А в госпитале?

– Пятеро. Воды наглотались…

Она поправила медленно высыхающие волосы – те пахли тиной.

– Какой кошмар!

Заратустров промолчал. Посмотрел, как она держит в дрожащих пальцах сигарету.

– Откачают, Александр Григорьич, – успокаивающе проговорила Альмах. – Я думаю, уже к вечеру откачают. Экраны новые я заказала, наши техники все наладят… Сыровато будет, конечно, сначала.

Внезапно полковник резко ударил ее по руке. Альмах вскрикнула. Сигарета жгла ее пальцы, а она не замечала, и если бы не полковник, то сожгла бы еще сильнее.

Страшными глазами посмотрев сначала на ее пальчики с едва покрасневшим пятнышком ожога, потом – на мокрые босые ноги, Заратустров прохрипел придушенно:

– Сыровато? МЕРТВАЯ ВОДА, ЭЛИНА! МЕРТВАЯ! Вот чего они добивались!

На большом пальце ее голой ступни, с широкой, чуть приплюснутой фалангой и перламутровым ноготком, сияла та самая серебряная звезочка с цепочки. Прилипла к коже… Звездец, как говорится. Ему было ясно: теперь работа Спецуправления парализована на несколько недель. Подземные ключи обладают страшной силой. Они убивают то, с помощью чего сотрудники «Й» вычисляли своих врагов. Все! Замолчат мониторы, будут бессильны биолокаторы… Они теперь на некоторое время глухи, слепы, немы и беспомощны.

Мертвая вода. Она сейчас ТАМ пропитала все. Вот и Альмах потеряла даже ощущения – не чувствует окурка, жгущего пальцы.

Это – катастрофа.

Заратустров обхватил руками стриженую голову, заскреб ее яростно и, не стесняясь женщины, глухо застонал.

«…по словам представителей Центра Ошо, созданного известным проповедником Бхагаван Шри Раджнишем, деятельность Центра в следующем году продолжится и в России. В частности, Центр планирует проведение в европейской части России и за Уралом серии массовых семинаров под общим названием „Заратустра. Бог, который может танцевать“. Одна из идей Ошо, как известно, заключается в том, что европейскому человеку, для того чтобы „укорениться“ и обрести силу, избыток которой он видит в восточной цивилизации, необходимо избавиться от ряда цивилизационных комплексов. Одним из таких Ошо считает болезненное пристратие к обуви. Представители Центра уже вошли в контакт с рядом активистов созданной в Сибири „ассоциации босоногих“. Поэтому в плане семинаров появится такое мероприятие, как пробежки по российским полям. Босые пятки будут испачканы русским черноземом, и, таким образом, учеников Ошо коснется просветленность их учителя…»

Джонас Рейвелин. «Пришествие Заратустры»

The Times, Лондон, Великобритания

Юлька заболела с того момента, как в сквере с мосластыми памятниками из чугуна и бронзы она вдруг рухнула на жесткую выгоревшую траву, не успев толком познакомиться с новыми друзьями, только, кажется, назвав свое имя. Заболела она тяжело. Свалилась – нет, даже не свалилась – оплыла, словно в одночасье сгоревшая восковая свеча, на тахту, крытую клетчатым пледом. И, как сгоревшая спичка, чернея склоненной головкой, она застыла на подушке. Ужасно болел живот – там поселилась игла, колющая при каждом шаге. Приходила женщина, участковый терапевт, осматривала, но почему-то потом зло сказала: «Цистит, милочка, у тебя!» – прописала таблетки и ушла. Юльке было постоянно холодно. Она, разгуливавшая все лето босой, запросила тут теплые меховые тапки и все время куталась, куталась, куталась… Она могла бы довериться Андрею, могла бы наконец плюнуть на все и рассказать ему. Но дело заключалось в том, что Андрей тоже стал другим.