Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Теперь он понял все: и почему были замазаны краской надписи на автобусе, и почему с дверей были сняты таблички, и почему двери эти были без ручек. И почему пахло дезинфекцией… И почему почти все рисунки, виденные им в машине, отличались одной жутковатой деталью – в головах на изображениях людей обязательно торчала иголка или другой острый предмет! Как память об уже неосознаваемой, но постоянно сверлящей головной боли, мучающей мозг шизофреников.

Мастерс был почти внизу, но кто-то подставил ему подножку. И в мгновение ока он исчез под ревущей, визжащей, клокочущей массой на несколько секунд, в течение которых Джемаль пятился к стенке за кафедрой. Но вот Сид вынырнул из-под кучи полуголых тел… Пиджак на нем был располосован, левой рукой он зажимал глубокую рану на шее, из которой хлестала кровь, а правый его глаз, выбитый, повис на нерве. Шатаясь, Сид добрался до кафедры и хриплым голосом крикнул Джемалю:

– Уходите, Джемаль! Они нас порвут!

Толпа, рыча, катилась к нему, но Сид рванул из наплечной кобуры длиннодулую Beretta и выстрелил: пуля разнесла лампу, обрушив ее на головы психов, и те, ворча, покатились назад.

– Уходите!

Лавина оскаленных морд снова пришла в движение, и окровавленный Мастерс пальнул еще раз. Но в это время неизвестно как забравшаяся на лампу, совершенно голая, обритая клочками девица прыгнула на него сверху. Ее худые и иссеченные ноги обвили тело Мастерса – пистолет с громом изрыгнул пулю в потолок. А девица, стискивая коленями грудь полицейского, обняла его голову и, сатанински захохотав, крутанула в сторону.

Почему-то даже в гуле визга и хрипа Джемаль явственно услышал треск рвущихся позвонков. Тело Мастерса, покачнувшись, свалилось на дощатый пол, а голая девица начала отгрызать мертвому ухо, хрипя и смачно отплевываясь кровью.

Сознание Джемаля помутилось. Он кинулся назад, к небольшой двери. Может, ТАМ ОКНА? Но оттуда уходил вглубь коридор, и лектор понесся по нему, срывая к черту давящую бабочку, ударяясь по пути во все двери, которые оказались наглухо заперты. И только одна, в конце коридора, манила лондонской сыростью, свежим воздухом. Может, это какой-нибудь аварийный выход? Задыхающийся Джемаль рванул ее, прыгнул, запнулся и, пролетев несколько метров, рухнул на шершавый цементный пол. А за ним гулко, с эхом, захлопнулась эта стальная дверь.

Джемаль медленно разомкнул веки и поднялся на колени. Он сидел в центре небольшого квадратного бассейна глубиной метра три, с оградкой-решеткой, проходившей по краю. В углу была, очевидно, расположена решетка, прикрытая стальным листом, и именно оттуда тянуло этим «свежим», сырым, пахнущим мазутом и гнилью, испражнениями и паклей, неповторимым воздухом.

Такой воздух мог принадлежать только одной реке в мире – Темзе.

– Вас не сильно помяли наши друзья? – донесся сверху грудной, чарующий голос.

Гнилостный запах с самого дна реки лез в ноздри, распирал горло подступающей рвотой. Джемаль захрипел и встал на обе ноги.

На самом верху, у решетки, стояла мадам Гультияр. Черные ее волосы, там, в аудитории, убранные в прическу, сейчас свободно рассыпались по плечам. Все так же были босы ее ноги, которые она кокетливо скрестила, и сейчас их белизна на сером, крошащемся бетоне выглядела жутко. Черные глаза женщины сверкали каким-то странным блеском.

– Что вы устроили? – заревел снизу Джемаль. – Они разорвали Мастерса! Они… О, Господи! Они – это…

Женщина усмехнулась. Теперь у нее во рту сияли не белые накладки, а золотые коронки. Полный рот желтого огня. Куда делись ее фарфоровые зубы?!

– Что ж, психи не любят хороших мальчиков… Между прочим, вы стоите сейчас там, где в прежние времена в Саутберде их приводили в чувство. Видите? – Она кивнула на острия брандспойтов на турелях, укрепленные в разных краях бетонной ямы. – Артезианская вода. Если напор делали максимальный, то за семь минут струей воды особо буйным перешибали хребты. Вы хотите холодного душа?

Джемаль, оскалившись, смотрел на нее. У ее босых ног он заметил бутылку Otard. Женщина улыбнулась, присела на бетон и отхлебнула коньяк прямо из горлышка.

До Джемаля дошло. Он вспомнил, где он слышал этот голос. Таинственный посетитель, якобы репортер, интервью для несуществующего журнала… Корреспондент пришел к нему с молодой женщиной в парандже, а потом отпустил ее… Джемаль всмотрелся, напрягая глаза, и вскрикнул от ужаса: конечно, она! Смыла грим с лица и шеи, с полных нежных рук, унизанных перстнями… О, черт!