Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Сказав так, он хлопнул в ладоши. От него пошло сияние, затопило комнату, и вокруг стало бело, словно пошел снег. Людочка вдруг увидела, что стоит совершенно голой на этом снегу и не стыдится своей наготы – как когда-то стояла перед Термометром, выпятив напрягшиеся груди, раздвинув нагие бедра… Шаман вытянул острый палец, который протянулся далеко, невероятно далеко – до ее угловатого тела. И острый желтый ноготь разрезал ее кожу. Линия пореза заполнилась кровью алого цвета. Но женщина не ощущала боли! Ногтем он вырезал на ее животе какую-то татуировку. Потом, коснувшись обнаженной груди, шаман украсил рисунком оба полушария, поцокал языком и сказал:

– Хорошо. Ты достойна стать Царицей. Эрлик-хан отдает тебя Ульгеню. Царствуй!

Она видела перед собой обрыв, столбы солнечного света над плато. Где-то вдали бились в предсмертном хрипе кони. Каналы на плато сначала казались безжизненными, но внезапно по ним потекла огненная река, распавшись на ручейки. И вот уже Людочка поднялась в воздух над обрывом, с которого она когда-то упала! Женщина видела, как желтые линии складываются в одну спираль – в солярный знак с новым иероглифом. Они кружились, затуманивая ее мозг.

– Садись на нее и уходи, – услышала она.

Потеряв ощущение реальности, женщина коснулась головы собаки. Пес встал. Он оказался высотой в холке на уровне бедер Людочки. Она села на него по-мужски, расставив ноги, и шелковистая собачья шерсть обожгла ее промежность. Ее голые пятки вцепились в бока пса, шевелящиеся от дыхания.

Комната исчезла – было только плато. Там, где стоял саркофаг, образовалась мерцающая дыра. И пес, легко прыгнув, унес ее туда. Вслед ей летели гортанные, горловые напевы – это пел шаман Абычегай-оол, раскачиваясь, ударяя в бубен и что-то говоря.

Языка она не знала, но понимала смысл.

Ее нагое тело обдувала вьюга, внезапно отросшие волосы развевались, а тонкие щиколотки и кисти рук объяло тяжелое, грубоватое золото украшений.

– Эрлик-хан отдает тебе твой Кут. Эрлик-хан возвращает тебе Тын. Скачи к Ульгеню – он даст тебе силу…

Солнце припекало. Ирка сидела на парапете до тех пор, пока ее туфли не раскалились и не начали жечь даже ремешками. Разозлившись, она сдернула их и позвонила Людочке по мобильному – тот не отвечал. Ирка встала, с тоской огляделась: «Ну что она там? Мумиешку свою опять тряпкой протирает?!» И в этот момент она заметила рядом маленького старичка с палочкой, в каком-то ветхозаветном полотняном костюмчике с галстуком-бабочкой. Старичок тряс лысой и гладкой, как луковица, головкой, дряблыми щеками и показывал желтым пальцем вверх.

– А Эрлик-ха-а-а-ан-то успел… – проблеял старичок. – Успел, сабодяга… Абычегай его на свой сторону привлек. Так-то, девонька, т-а-а-ак-то… Ничего вы теперь не сделаете. Унес ее Эрлик-ха-а-ан, к Ульгеню понес…

Ирка испуганно шарахнулась, запнулась о ступеньку и упала, рассадив себе до крови большой палец на ноге. Внезапно с грохотом отлетела стеклянная дверь, едва не разбившись, и выпустила наружу какую-то простоволосую, растрепанную девку в синем халате уборщицы, голосящую благим матом:

– Укра-а-аааали! Мумию украли! Караул! Спасите!!!

Теряя матерчатые тапки, девка понеслась к перекрестку.

«…глава Итало-Французского банка, Робер Вуаве благополучно прибыл в Лондон для проведения переговоров с Британским музеем о финансировании исследований по поиску редких экземпляров арабских книг, датированных XII–XIII веками нашей эры. Как полагают эксперты музея, археологические ценности такого рода могут быть обнаружены в ходе экспедиций в Иран и Афганистан, на которые г-н Вуаве надеется получить согласие правительств этих стран. Обнаруженные книги будут переданы правительству Ирана, а их копии помогут в исследовательской работе музея. Среди шедевров, которые планируется обнаружить, значится мифическая Библиотека Аламута, утерянная в конце XIII века…»

Reuters, Лондон

Треск автоматных очередей воинского салюта разорвал тишину полуденного, разморенного кладбища, как материю – резко, моментально. На лоскуты. В этих лоскутах мешался стук комьев земли, падающих на гроб в красном бархате. Негромкие переговоры и рыдания жены капитана Анисимова – низенькой хрупкой женщины, скорчившейся у края могилы. Один мальчишка, лет шести, стоял с каменным от неосознаваемой боли лицом; второй, еле годовалый карапуз, – зашелся в крике, гневно выбросив изо рта соску. Равнодушные музыканты собирали свои инструменты в чехлы, утомленно позвякивая ими.