Василий Ванюшин - Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова)

Гуго пожал руку санитару.

— Ты славный парень, ей богу! И вот что я скажу: мне думается, не стоит давать деньги на этот бедлам.

— Конечно, не стоит, — охотно поддержал санитар. — Они пойдут вот таким паразитам, достанутся начальству. А остальных ведь содержат впроголодь.

— Я, пожалуй, так и сделаю, — сказал задумчиво Гуго и, помолчав, решил довериться санитару. — Вот что, приятель: мне нужно бы повидать тут одного человека, выручить его. Он из простых и совсем не сумасшедший. Давай-ка обдумаем, как это лучше сделать, чтобы все было шито-крыто и тебе не влетело.

— Что ж, я охотно помогу, — не колеблясь, ответил санитар. — Вы мне тоже понравились. Давно я не встречал порядочных людей.

…Сначала возникло ощущение тяжелой черноты, она надвигалась, давила, отступала, становясь мягче, и снова наваливалась бесформенной массой. Послышался тупой звук, нависшая плотная чернота сразу же поглотила его. Звук повторился, более отчетливый — тяжесть отодвинулась. Потом раздался двойной звук — хлопок и звон. В поредевшей темноте что-то шевельнулось-серое, расплывчатое, свернулось в комок и исчезло. Снова антрацитовая чернота — слитная, тяжелая, всеобъемлющая. В глубине ее образовался тусклый просвет. Там что-то постукивает, тихо, робко. Затем удары становятся все настойчивее, отчетливее. Темнота не отступила, но тяжесть давила слабее. Возникли два белых глаза. Стали различимы руки, они поднялись, ударили в черноту и вяло опустились, пропали; и сразу же исчезли глаза. А потом снова появилось все это, уже яснее, приближалось, увеличиваясь и усиливаясь. Белые без зрачков круги глаз слились в большое светлое пятно. Сквозь него стало видно что-то белое, кланявшееся из стороны ч сторону, и опять — глаза и руки. Только глаза и руки. Лоб, нос и рот были закрыты белым. Руки держали перед глазами что-то круглое, блестящее. Это был человек. Раздался глухой, ровный голос:

— …Браун, вы слышите меня, Браун?

«Кто такой Браун?» — возник вопрос.

Ощущение «Я» появилось не сразу. Впереди стоял человек в белом халате, колпаке и с повязкой на лице, вверху — потолок, позади, очень близко, — боль. Что-то лежало слева и справа, простиралось в сторону человека в белом, но не ощущалось, что это руки, туловище, ноги.

— Браун, вы слышите меня? Капитан Браун…

«Вероятно, меня спрашивают. Браун? Возможно… Да, да, я Браун. Но почему — капитан?»

Появилось желание ощупать себя. «Должны быть не только глаза, которыми я вижу, и не только уши, которыми слышу. Должны быть руки. Как поднять руку?» Этого он не знал.

Надо ответить на зов человека в белом. Но как это сделать?

«Что же произошло со мной?»

Он прикрыл глаза.

Память повела к ответу издалека.

…Окраина города. В стороне дымят высокие трубы. Он лезет на дерево, выше, выше! — чтобы увидеть, на идет ли домой отец. Он смотрит напряженно и не замечает, что поставил ногу на тонкий сухой сучок, — срывается и падает. Больно ударяется о землю и теряет сознание…

Воспоминание исчезло под обрушившейся тяжелой чернотой. Забытье без времени и боли… Сознание пришло как полусон. И появилась мысль, сдавленная болью и темнотой, разорванная на части, потом стала яснее, связаннее.

«Нет, это было очень давно, в детстве, когда я еще не ходил в школу. Со мной что-то случилось в школе».

…Первый класс. Кто будет чемпионом по боксу? Кончились занятия, все идут в глубину двора. Ему драться первому. Противник — незнакомый мальчишка с рыжими волосами. Когда он протянул руку, большой палец выгнулся назад, как носок лыжи. Дрались здорово. Но нечестный удар в живот повалил его, и он задохнулся, скорчился и долго не мог встать. Вверху одновременно крикнуло несколько звонких глоток: «Брек!»

«И это не то. Ведь после школы я работал в шахте».

…Над головой нависают глыбы черного угля. Темно, страшно. Вдруг все рушится. Не слышно криков рабочих, только грохот и тяжесть, навалившаяся мгновенно. Она давит, душит…

Снова обрушилась катастрофическая чернота. Она увлекла его в глубокую пропасть и опустила тихо, без боли на что-то мягкое и холодное. Темень начала подниматься, и он плыл за ней, будто подхваченный утренним туманом, струящимся из низин земли к свету солнца.

«Но ведь меня тогда откопали! Я остался жив и здоров. Да, совершенно здоров, потому что меня скоро взяли в армию. Ах, вот что!»

…Маневры. Танк мчится на высокой скорости. Впереди — окоп. Его трудно уловить глазом сквозь узкую смотровую щель. Сильный толчок оказался неожиданным, и он больно ударяется грудью и головой. Все исчезает…