Игорь Денисенко - Проект Повелитель

Дюбель кивнул и сорвался в истерику:

– Не стреляй, гадом буду! Не пойду за тобой!

В спину толкнуло воздухом, пора уходить. Я перекинул ногу через подоконник.

– Живи, но помни, что я сказал… Мне пора уходить.

– Это… Толстый, ты правда Штыря того?

– Если такой любопытный, загляни вон в то окно, у которого бак к стене прислонен, там мяса еще много осталось, тебе хватит.

Десять. Я на пороге комнаты. Нехорошо как-то оставлять за спиной врага, не в моих это правилах. Покачал головой. Теперь понятно, что дед имел в виду, когда говорил, что обладание более совершенным и мощным оружием дает чувство превосходства.

Наступил ногами на спинку кресла, и двери разошлись вполне достаточно, чтоб я пролез. Темно как всегда, только сверху чуть свет пробивается. Надо подождать, пока глаза привыкнут. Семьдесят. Поди разберись в темноте, где тросы должны проходить.

Ага! Вроде сбоку. Или это ремонтный лаз? Что-то мне глубина шахты не нравится, такое чувство, что она бездонная. Несет оттуда чем-то, возня там какая-то нездоровая. Восемьдесят. Крыс, наверное, немерено. Ну да мне не вниз, а наверх. Вот вроде скоба подходящая. Надо прыгать. Девяносто. Повиснув на поручне ремонтной лестницы, я услышал громыхание бака и улыбнулся. Судя по царящему в голове Дюбеля ужасу, поверил-таки!

Хаймович барабанил костяшками пальцев по столу. Ничего доброго это не предвещало, впрочем, плохого тоже. Манера это у него была размышлять. Если барабанит, думает.

Как придет к какому-нибудь решению, начнет нос теребить. Я иногда думаю, что привычка эта у него с детства, вот и вытянул себе нос к старости.

– Так-так… Значит, никаких бумаг, компьютеры, само собой, лужицами, чтоб никакой информации никому. О такой степени секретности я даже не предполагал. Наверху, соответственно, делать нечего.

Старик потер нос.

– А как ты полагаешь, насколько глубока шахта? Меня передернуло, так и знал, чем дело кончится. А там темно, как в правом глазу Хаймовича. Я развел руками.

– Ну метров десять, как минимум, не видно же ни фига.

– Это дело поправимое, есть у меня для такого дела шахтерский фонарик, зарядить бы его, цены б ему не было, но, увы. А так он совершенно не пользованный и сухой. Если только каустик? Да, да, именно развести и залить щелочь, сколько-то он протянет.

– С этим фонариком, что ли, по шахтам лазили? Как-то мне не улыбалось лезть бог знает куда с фонарем, который может потухнуть в любую минуту.

– Именно что по шахтам, но эти шахты, Максим, ты вряд ли себе представляешь…

– А с керосинкой нашей не проще?

Керосинка наша была единственным источником света в подвальной кузне.

– Не бередите мне душу, молодой человек, вы знаете, что стекло одно, и я не хочу потерять две дорогие моему сердцу вещи разом – вашу бестолковую голову и керосиновую лампу. Хотя, к моему глубочайшему сожалению, бестолковую голову таки жальче…

Хаймович прошелся пальцами по столу и потер мочку уха. О! Еще один знак: что-то придумал, в чем сам не уверен.

– А рядом с кнопкой лифта больше ничего не было?

– Было.

– Что?

– Другая кнопка с другой стороны дверей, – ответил я (люблю иногда дурачком прикинуться).

– Тьфу! Да не о том я спрашиваю! Прорези рядом никакой не было? Ну как бы тебе объяснить? Коробочка такая, а в ней прорезь? – Хаймович чертил пальцем по столу.

– Кажется, была коробочка, я на всякий случай и на нее надавил, но безрезультатно.

– Хм, ключа у нас всё равно нет. Лифт, может, и рабочий, но без надлежащего допуска просто не сработает…

Старик откровенно заскучал.

– Придется, видимо, довольствоваться фонариком. Думаю, для разведки этого хватит, а там думать будем.

От дальнейших размышлений нас отвлек шум в гостевой комнате, в той, где Хаймович занимался обменом и приемом хабара. Кто-то настойчиво водил палкой по решетке на окне. Хаймович поспешил на шум.

– Здорово, дед! – донеслось из-под окна.

– И вам не хворать, с чем пожаловали?

– Дед, ты Толстого давно видел?

– Да уж дней семь как не заходил, а вы имеете к нему дело? Может, что передать?

– Вот именно что имею… – дальше неразборчиво. – Передавать ему ничего не нужно, а вот сообщить нам, если появится, можно и даже нужно. Соображаешь?

– Разумеется, только дел у меня много, могу и позабыть. Старость не радость. Записать бы для памяти, да чернила кончились. Вы знаете, как делать чернила? Берешь гудрон обыкновенный и разводишь его керосином либо соляркой. А у меня, как на грех, всё кончилось.