Харлан Эллисон - Мальчик и его собака

Я распахнул дверцу и выглянул наружу. Верхние этажи здания провалились в подвал, но к этому времени они, в основном, превратились в шлак и легкий мусор. Поэтому было очень трудно что-либо разглядеть.

Я выскользнул наружу, обжигая руки о заднюю стенку задвижки котла. Блад последовал за мной и стал побираться среди груд обломков. Я увидел, что котел бойлера был почти полностью скрыт обвалившимися остатками здания. Оставались хорошие шансы на то, что стая произвела небрежный осмотр и решила, что мы изжарились. Тогда они могли уйти… Но в любом случае, я хотел, чтобы Блад произвел тщательную разведку. Он была уже собрался, но тут я позвал его.

– Ну, в чем дело?

Я глянул на него сверху вниз.

– Могу тебе сказать, приятель. Ты погано ведешь себя.

– Меня это устраивает.

– Черт побери, псина, какая муха тебя укусила?

– Она, та чистенькая цыпочка, которую ты подобрал.

– Ну и что из этого? Тоже мне, большие дела! У меня и раньше были цыпочки.

– Но не такие, которые прицепились бы к тебе. Предупреждаю тебя, Альберт, у тебя с ней будут большие хлопоты.

– Не будь идиотом!

Блад не ответил, только сердито глянул на меня и отвалил проверять сцену. Я вполз обратно и задвинул запор. Джун снова захотела заняться этим, но я ответил, что не хочу. Блад здорово подпортил мне настроение. Я был раздражен и не знал, на ком отыграться.

Но боже мой, какая она была хорошенькая! Она надула губки и уселась, обхватив себя руками.

– Расскажи мне о подземках, – попросил я.

Сперва она дулась и говорила немногословно, но вскоре разговорилась и почувствовала себя более свободно. Я много узнал от нее. Я подумал, что это может мне пригодиться… когда-нибудь…

От тех стран, которыми были когда-то США и Канада, осталась всего пара сотен подземок. Они были образованы на месте шахт, подземных озер и других пещер. Некоторые из них, особенно на Западе, представляли собой естественные подземные формации, уходящие от двух до пяти миль вглубь. Люди, которые засели в них, были самой худшей разновидности: южные баптисты, фундаменталисты, адвентисты. Настоящие праведники среднего класса, у которых отсутствовал вкус к дикой жизни. И они вернулись к образу жизни, который существовал уже около ста пятидесяти лет. Они прихватили с собой последних оставшихся в живых ученых, заставили их работать, изобрести «как» и «зачем», а потом их выгнали. Они не желали никакого прогресса, не терпели никаких инакомыслящих, возражали против всего, что могло бы взволновать людей. Того, что они имели, им было достаточно. Лучшее время, по их понятиям, было до Первой Войны, и они решили, что если им удастся создать подобие тех времен, они будут жить мирной жизнью и сумеют выжить. Дерьмо! Я бы там быстро свихнулся.

Квилла Джун улыбнулась, снова прижалась ко мне, и на этот раз я ее не оттолкнул. Она стала трогать меня, ласкать то тут, то там, а потом спросила:

– Вик?

– М-м?..

– Ты когда-нибудь был влюблен?

– Чего?

– Влюблен. Ты когда-нибудь был влюблен в девушку?

– Не могу точно сказать, но, наверное, нет.

– А ты вообще знаешь, что такое любовь?

– Конечно. Думаю, что знаю.

– Но если ты никогда раньше не любил…

– У меня никогда раньше не было пули в голове, но я знаю, что это мне бы не понравилось…

– Могу поспорить, ты не знаешь, что такое любовь.

– Ну, если это означает жить в подземках, то мне и узнавать не хочется.

После этого она потянула меня вниз, и мы опять занялись любовью. Когда мы кончили, я услышал, как снаружи скребется Блад. Я открыл задвижку.

– Все чисто, – сказал он.

– Ты уверен?

– Да, да, уверен. Надевай штаны, – усмехнулся Блад, – и выходи сюда. Мы должны кое-что обсудить.

Я глянул на него и обнаружил, что он не шутит. Я надел штаны, тапочки и выбрался из бойлера.

Он потрусил впереди, в сторону от котла, через какие-то прогоревшие балки, из здания, выглядевшего, точно сгнивший обломок зуба.

– Ну, что тебя донимает?

Блад вскочил на кусок бетонной плиты и оказался Нос к носу со мной.

– Ты пренебрегаешь мной, Вик.

Я понял, что он говорит серьезно. Никакого Альберта, только Вик.

– С чего ты это взял?

– Прошлая ночь, милый. Мы могли бы вырваться отсюда и оставить ее им. Вот что было разумным.

– Но я хотел ее.

– Да, я знаю. Об этом я и говорю. Теперь уже сегодня.а не вчера. Ты имел ее полсотни раз. Так почему же мы все еще здесь?

– Я все еще хочу ее.

Тут он рассердился.

– Ну, тогда послушай меня, дружок. Я тоже хочу несколько вещей. Я хочу есть и очень хочу избавиться от боли в боку, я также хочу убраться с этого проклятого места. Вполне возможно, что стая не бросила свою затею и вернется…