Сергей Шведов - Пал Вавилон

— Нагими в этот мир приходим, нагими и уйдём. Тебе твоя рубаха заместо смертного савана станет… Ну, чего глаза веками прикрыл и губами шевелишь?

— Молюсь. С жизнью прощаюсь.

— Успеешь ещё на предсмертной исповеди. Топай на вечевые высоты!

На высоком холме за острогом росла дубовая роща. Дубки посадили туземные язычники, когда тут капище ставили. За триста лет они вымахали в статные дерева. Не такие могучие и пышные, как на Югах бывают, но в округе не было краше деревьев.

Язычников давно согнали, идолов их повалили и разбили в щебень, каменную кумирницу выбросили вон, а на её месте поставили часовенку, потому как всяко место нечистое освящения требует.

Кумирню свою на этих высотах поганые выбрали не зря. Здесь была погребена сама смерть. Холм от верху до низу пронзала отвесная горная выработка — круглый колодец со стенами из рукотворного камня, а в том подземном стволе и досе покоился проржавелый военный снаряд, такой огромнущий, что повыше вековой ели будет.

В глубине холма от подземного колодца по каменным ходам расходились каморы с ржавыми махинами и обвисшими проволоками. Шаманов туземных когда–то скинули в эти каморы через боковые отводы, которые выходили наружу на склоны холма, как отнорки лисьей норы. Ни один поганец наружу не выбрался. Всяка жива тварь неминуемо погибала там внизу, потому как нечистой силы была заточено в холме немеряно. Говорили, что боковые каморы и дно колодца усеяны костяками людей и четвероногих тварей, такова была губительная сила незримого сияния, какое исходило от древнего военного снаряда. Как говорили туземные тунгусы, этот смертный свет могли видеть только слепые шаманы.

Таких холмов с губительными снарядами в их недрах в округе было немало. Предки знали, как согнать с лика земли нечистую силу и запечатать её в железный снаряд, чтобы смерть ввек не вырвалась наружу.

Само навершие холма было срезано, как ножом, и накрыто толстенной крышкой как бы для огромадного печного горшка. Сделана та покрывка была из железа и рукотворного камня. Такая прочная, что до досе не провалились в дыру каменного колодца. От круглой крышки расходились вверх крутыми уступами три кольца из такого же рукотворного камня. На уступах было удобно сидеть в три ряда — самое место для веча. Если глашатай станет на серёдке крышки, его всем и каждому видно.

На этих круговых уступах в окружении дубовой рощи и восседало вселенское вече Припечорского края, когда надо было судить еретиков из знатных родов, дабы смертный приговор был устрашён для остальных замогильной тайной узилища запечатленных под землёй бесов. Простых смердов судили сами воеводы или архиреи, а то и простые попы, всегда скорые на расправу.

Босого нарядчика Большого и Малого острога в одной длинной рубахе, со связанными за спиной руками поставили перед железной клеткой с раскрытой дверцей. В ней после суда заключали приговорённого, а клетку с жертвой относили на костёр.

Собравшиеся воеводы, бояре и высокие церковные иерархи важно восседали на круговых уступах, уставив взоры в самую серёдку каменной покрывки холма, где сейчас высился всем своим величием игумен Большеострожского монастыря.

— Некогда нарядчик, а отныне простой пеший ратник Тимофей, ответствуй миру и клиру, где вражеский соглядатай Никитка Афанаськин, которого ты приютил на ночлег?

— Далеко отсель. Он ещё затемно отплыл вниз по реке.

— Почему не заковал татя?

— Он у меня ничего не украл, с какой стати он мне тать!

— Признайся, он соблазнял тебя красотами чужих земель?

— Да, он показал мне картину мира, на харатье отображенную.

— И ты возжёгся страстию к любозрению греховных соблазнов в заморских местообиталищах поганых?

— Да, хотелось бы весь божий мир повидать.

— Он прельщал тебя запрещёнными науками и искусствами?

— Да, он растолковал мне, что значит древнее слово технология.

— И ты хотел бы изучить те бесовские технологии?

— Да. Ещё я хочу, чтоб мой народ жил достойно расповсюдно, а не таился в таёжной топи.

— Вот она ересь как на духу! — изрёк обвинение игумен. — Не бывать тому! Как жили предки от веку в тиши и благости под благовестом колокольным, так и будут жить наши потомки. Как в лесах от греха и искуса таились, так в глуши и останемся. Святость будем блюсти, потому как мы — удерживающая сила, спасающая землю от погибели. Изведут древлерусский люд — погибнет всё людское на земле.