Сергей Шведов - Сенильная санация

Что же касается главного виновника всей заварухи, то он, как говорится, ни ухом ни рылом был не в теме. Когда Ефим Шумахер после работы в цеху выстоял в столовой очередь на ужин у конвейера с тарелками и получил свой дощатый подносик с алюминиевой миской борща из кислой капусты, такой же миской с овсянкой, четверть буханки чёрного хлеба и алюминиевую же кружку компота на сахарозаменителе с сухофруктами из вчерашнего компота, почти все длинные столы из неструганых досок были пусты. Он легко нашёл свободное место рядом со стариками из его бригады.

Вилок тут не выдавали, а ложки тоже были алюминиевые. Врачи из местной санстанции всякий раз составляли предупреждение, что борщ из кислой капусты и кислый компот нельзя разливать в алюминиевую посуду, поскольку у сенильного спецконтингента лагерей богадельного режима может развиться болезнь Паркинсона — «трясучка» рук из–за того, что при взаимодействии с органическими кислотами алюминий выделяет вредные соли. Но на предупреждения медиков лагерные власти просто махнули рукой.

Ведь сами медики как в рот воды набрали по поводу скудного рациона питания стариков–лагерников. Потому что проверяльщики из санстанции покидали лагерь с сумками, набитыми фруктами, конфетами, красной рыбой и чёрной икрой.

Так было во всех трудлагерях и до Сталина, и при Сталине, и после Сталина. Государство отводило на питание лагерным сидельцам немалые суммы и снабжало первосортными продуктами. Но лагерной администрации тоже надо жить, так ведь? Задачка не из лёгких. Но эта система уравнений решалась просто — рыночные махинации существовали и при социализме, и при диком капитализме. Первосортные продукты питания обменивались по определенному курсу на третьесортные или же вообще бесплатные отходы, предназначенные на корм свиньям в подсобным хозяйствах при лагерях. А в конечном итоге накопленный в бумажных дензнаках капитал обращался по чёрному курсу в золото, которое никогда не подведёт вертухая на пенсии.

Такая же система спецпоселений и лагерей для отживших свой срок граждан страны легко самовозродилась после введения сенильной санации по всей постсоветской России. Нужно же понимать, что большинство лагерных зон было расположено в зоне вечной мерзлоты в Приполярье. Это позволяло сократить время дожития спецпоселенцев и сэкономить государственные средства. Сенильные зоны для пенсионеров из администрации президента и правительства располагались на Причерноморье, в Крыму, на Кавказе. Они были малочисленные по спецконтингенту, а всего их было пять или шесть.

Дело в том, что госслужащие из администрации президента и правительства, банкиры и предприниматели, включая высших менеджеров, успевали к пенсии скопить изрядный капитал, чтобы перебраться в любую из стран первого мира, где не вводили сенильной санации населения.

В основном же российские старики заканчивали жизнь в Приполярье. Это было очень выгодно для госбюджета — в том климате не заживёшься и государства не объешь. Но расположение сенильных зон богадельного режима порождало свои проблемы. Детки лагерной администрации и мелких вертухаев росли без солнца. Им для здорового развития требовалось дважды в год слетать на отдых в тропики, где мало пасмурных дней и много инсоляции.

Вот потому Шумахер с товарищами хлебали борщ из кислой капусты, давился овсянкой, заедая всё это чёрным хлебом и запивая разбавленным компотом из вчерашних сухофруктов, чтобы сынок какого–нибудь капитана внутренней службы дважды в год прожарился на солнышке хотя бы в дешевой Анталии. Ну и маме его хотелось бы пофлиртовать на тёплом юге с мойщиком бассейнов, не без этого. Но всё это непосредственно к правонарушению Шумахера не относится. Он нарушил правила распорядка внутренней службы в части, касающейся обязанностей спецконтингента, и должен быть за это наказан, дабы другим неповадно было.

Едва Ефим Шумахер расправился с борщом, как по громкой связи передали на весь огромный зал столовой, уставленной столами с грязной посудой: «Спецпоселенец–богаделец № 713–456! Немедленно явиться в комнату именинника!»

Шумахер вскочил по приказу, едва не опрокинув дощатый подносик.

— На тот свет торопишься? Так хоть поел бы напоследок, — усмехнулся его напарник по бригаде.

Ефим с сожалением взглянул на кашу, хлеб и компот — сожрут ведь, пока вернёшься.

— Не жалей! В комнате именинника тебя тортиком накормят.