Дмитрий Шатилов - Изобретатель смысла

А ровно две недели назад, – голос перфекты дрогнул, – я нашла в её комнате газету со статьёй о Торакайской бойне. Вы знаете, что такое Торакайская бойня?

– Конечно, – кивнул Гиркас, не отрывая взгляда от её груди. – Самый масштабный конфликт за всю историю Тразиллана. Когда я был школьником, об этом много писали в газетах. Сейчас всё затихло. То ли битва кончилась, то ли ещё что…

– Битва продолжается, – покачала головой перфекта. – И вещи, которые там творятся, заставляют думать, что она продлится долго. В отличие от вас я узнала об этом конфликте совсем недавно, можно усмехнуться моему невежеству. Так вот, когда я нашла эту газету, то поняла, что ничего не изменилось. Она так и не оправилась, просто боль, которую вызывали у неё новости из внешнего мира, спряталась глубже. Я хотела посоветоваться с сёстрами, но было поздно. Когда я обнаружила газету, Восьмая уже оставила Арк. Я не знаю, как ей это удалось; все, что у меня есть – её прощальная записка. Посмотрите. Вы – Дун Сотелейнен, может быть, вам будет интересно.

Гиркас взял протянутый перфектой листок бумаги и прочёл на нём следующее:

Учитель!

Если вы читаете это письмо, значит, я покинула Арк и сейчас на полпути к Торакайскому заливу. Не вините меня за поспешное решение: если бы я продумала над ним ещё день, то не стала бы ничего делать. Мне не хватило бы сил: теперь я не боюсь признаться, что величайшая надежда Арка, как вы меня называли – трусиха, обычная трусиха.

Не знаю, с чего начать, так много надо сказать, и так мало времени. Собственно, его у меня не было никогда. Как только я покинула родильный бак, я сразу начала учиться, и…

Нет, не так. Сейчас я кажусь себе чудовищно, преступно неблагодарной. Я просто обязана, учитель, сказать вам: вы учили меня видеть окружающий мир, и учили хорошо. Не ваша вина, что мир не настолько замечателен, как бы вам хотелось. Вот здесь-то и виновато время: будь его побольше, я бы сумела примириться с недостатками Тразиллана, я бы смогла понять, зачем, для чего нужны боль, смерть, унижение и страх, а ведь они для чего-то нужны, раз никто от этих демонов не свободен. Но у меня нет времени, а сердце, которое во исполнение грядущих великих задач сделали чутким, заставили болеть, требует отчёта. Потому не пытайтесь понять мои мотивы разумом, если не хотите разочароваться в самой преданной ученице. Не надо: вам ещё предстоит учить других.

Узнавая окружающий мир, одни вещи я любила, других боялась и стыдилась. Это было частью моего воспитания: я должна была закалиться, нарастить защитный слой, скорлупу, хранящую нежную мякоть. Одни удары были точно рассчитаны – минимум вреда, максимум знания, другие подвергали сомнению мою прочность, но я держалась.

Я думаю, душа каждого человека – это рисунок шрамов. Мы – я, вы – плохие художники в сравнении с жизнью. Картина, начертанная во мне, неточна, пусть и мучает не меньше подлинных полотен. Я еду на Торакайскую Бойню сражаться с призраком, рождённым, возможно, лишь моим разгорячённым воображением. Что ж, пусть так.

Но почему Торакайская бойня? Это хороший вопрос. Читая о нашей истории – все эти войны, споры, месть, пролитая кровь – везде я замечала одно и то же. Человек хочет иметь, и не имеет. Что именно? Банальные вещи: дом, семью, друзей, уверенность в завтрашнем дне, дело, которому можно посвятить жизнь. Вот он, двигатель мира, могучий и неостановимый – гигантское солнце, которому можно лгать, но обмануть которое нельзя.

Или можно?

В газетах, книгах, и не только, я встречала людей, обещавших соплеменникам счастье – стоит встать под правильные знамёна: политической партии, клуба, фирмы.

«Неужели вы не хотите, чтобы вашим жёнам, мужьям, детям и внукам жилось лучше, чем сейчас, чтобы их мечты воплотились в жизнь? – говорили эти люди. – Разве вы враги самим себе? Разве вы враги жизни, счастью, радости?».

Есть маленькие гнусности, и есть гнусности большие. Маленькая гнусность – это лгать человеку, что его осчастливит банка консервов или новый автомобиль. Большая состоит в том, что огромным массам людей – обычных людей с обычными, человеческими желаниями – внушают, что исполнение их желаний требует истребления других людей, требует крови, боли и смерти, причём неукоснительно, а иначе – не видать счастья, не видать любви. Скажите, учитель, разве это не самое гнусное дело на свете: вытирать ноги о глубинные, самые нежные, самые беззащитные человеческие инстинкты, давить на ту слабую струнку, заглушить которую человек самостоятельно не способен, а если и способен, то достигается это путём душевной ампутации? Разве это не отвратительно? Разве не нужно с этим бороться? Вот и ответ на вопрос: почему именно Торакайская Бойня.