Вадим Тимошин - Живущие среди нас (сборник)

Я не знаю, почему Анна оставила в живых меня. Наверное, потому, что знала, что все подозрения падут на меня. Что я окажусь здесь, перед вами, а вы не поверите ни единому моему слову.

Что через две-три недели, после короткого суда, мне вынесут приговор и казнят, и никто так и не узнает правды о том, что искал и, вероятно, нашёл покойный профессор Роберт Гамильтон.

3 августа 1932 года вечерним поездом я прибыл в городок Соулберри, что юго-восточной оконечности штата Мэн, по долгу своей скромной службы. Будучи душеприказчиком Эдварда Мостоу, хозяина лодочной станции, услугами которой пользовались влюблённые пары и рыбаки, не имевшие достаточно долларовых монет для найма более подходящего для своего ремесла судна в порту Уотермесс, я имел своей целью сообщить единственному сыну Мостоу Ричарду о воле его покойного родителя. Надо сказать, с этим задорным молодым человеком я поддерживал приятельские отношения ещё со времён нашей с ним учёбы в университете, и для меня было великой радостью увидеть его вновь, пусть даже по столь трагичному поводу.

Сам городок подобных чувств во мне не вызывал совсем. Серая пелена тумана, стелившаяся вдоль узких улочек, вымощенных грубым булыжником, внушала уныние в сердца редких приезжих. Наряду с этим унынием, всякий приезжий не мог отделаться от чувства, что в этом мрачном уголке обитаемого мира время прекратило свой ход. Виной тому, думается, было некое зловещее безветрие, столь не свойственное портовым городкам, и то, что в Соулберри автомобили до сих не пришли на смену конным экипажам. В довершение всему, здесь постоянно стоял невыносимо омерзительный запах рыбы, густой настолько, что сквозь него было трудно идти к гостинице, одиноко ссутулившейся на центральной и площади городка. Я намеревался прежде посетить Ричарда, но, взглянув на часы, решил отложить это предприятие до утра, предварив дела несколькими часами сна.

Войдя в холл гостиницы, я утвердился в своём мнении о том, что Соулберри – пожелтевшая страница прошлого, которую время не сожгло из жалости. Обветшалое снаружи, здание изнутри более всего походило на склеп, в котором дремала жизнь, некогда бежавшая по жилам городка. Я испытал некоторое смятение при этой мысли, ибо ночлег в местах упокоения безрадостен любому смертному. К тому же, сидевший за невысокой стойкой портье, в силу своей неестественно бледной кожи, покрытой чем-то наподобие отвратительных язв, мало отличался от мертвеца.

– Прибыли поездом, мистер?.. – произнёс он странно вибрирующим голосом и сделал паузу, ожидая, что её наполнит собой моё имя, как морская вода наполняет нишу в камне.

– Тернер, – ответил я. – Джеймс Тернер. Да, я приехал поездом. Могу я снять номер?

– Надолго приехали? – собеседник проигнорировал мой вопрос, и его любопытство начало меня несколько раздражать.

Я никогда не испытывал тяги к беседам с незнакомцами, особенно о том, что касалось моей работы, и потому постарался как можно более вежливо объяснить портье, что устал с дороги и не расположен к навязчивым разговорам. И если он будет столь любезен сдать мне номер до завтрашнего вечера, я буду ему премного благодарен.

– Пятнадцать девяносто, – сухо ответил мой собеседник, обиженный, по всей видимости, моей отповедью, и протянул мне ржавый ключ с трёхдюймовым деревянным брелоком с выжженным на нём числом, означавшим номер комнаты. Я вынул из бумажника двадцатку и вручил её портье, сказав, что сдачу он может оставить себе в качестве компенсации того, что я расстроил его любознательную натуру.

Незамысловатое, казалось бы, действие, всё же не обошлось без крупицы странного, и даже, будь я более к тому расположен, пугающего. Когда я брал ключ со стойки, мой взгляд упал на лежащую рядом руку портье. Будь я проклят, если это не галлюцинация, вызванная чрезмерной усталостью после долгой дороги, но я увидел некое подобие перепонок между его пальцами. Я невольно вздрогнул от омерзения, но портье, к счастью, этого не заметил. Поднявшись же по лестнице, я услышал поистине зловещее бульканье из-за одной из дверей на этаже, как позднее выяснилось, из номера, соседнего с моим. Проклиная встрепенувшееся где-то внутри меня любопытство, я подошёл к двери и прислушался. Звук походил на тот, что вы издаёте в ванной в дни простуды, когда доктор настоятельно рекомендует вам полоскать своё горло. Похоже, кто-то в номере последовал совету своего доктора, и занимался полосканием даже слишком усердно – я заметил небольшую лужу под дверью номера. Пришедшее в голову объяснение усмирило дикую кошку любопытства парами обыденности, и я открыл дверь в свою комнату.