Олег Козырев: Квота на жизнь

Не всем дано понимать других. Но всем дано других не понимать.

Принц посмотрел в глаза девушки и отдал ей свою квоту. В тот же миг его глаза закрылись. Девушка осталась жить. Говорят, что и принц — тоже. Только живет в сердце своей любимой. А для этого не нужны никакие квоты.

С раннего утра я уже был у дверей Апелляционной. Вместе со мной у входа топтался какой-то бомж. Неудивительно, что у него нет уже квот.

— Вам квоты нужны? — неожиданно спросил он. — Могу отдать свою.

Я огляделся по сторонам:

— Это же незаконно!

Бомж усмехнулся.

— Зато живее будешь.

Вдруг под его штанами я увидел блестящие лакированные ботинки.

Провокация!

— Может быть, мне позвонить куда следует? — Я оградил себя от возможных притязаний со стороны полиции.

Бомж усмехнулся.

— Ну-ну…

В последнее время участились случаи продажи людьми своих квот на жизнь. Чаще всего продают их бедные люди, а покупают — богатые. Правоохранительным органам пора бы предпринять что-то более действенное, чем пресс-конференции, на которых старательно опровергаются такие факты.

Апелляционная открылась, и я рванул к уже знакомому окну. В этот раз мою жалобу приняли без проволочек. Я прошелся по 56 необходимым кабинетам и к обеду уже был готов зайти к Секретарю.

— Присаживайтесь.

Секретарь даже не смотрела на меня, листала страницы моего дела, время от времени, слюнявя свой палец.

Наконец, она оторвалась от бумаг.

— Ваши пожелания перед смертью?

Я аж подпрыгнул на месте:

— Какой смертью? Вы что, не поняли? Там ошибка произошла, квоту соседке должны были снять. А сняли мне.

— Вы хотите сказать, что Второй Терминал может ошибиться?

Второй Терминал никогда не ошибается.

— Я не знаю, может он ошибиться или нет, я знаю, что мою квоту отобрали по ошибке!

Секретарь вздохнула, отложила бумаги в сторону и наклонилась ко мне.

— Давайте начистоту. Второй Терминал никогда не ошибается, значит, перепутать повестку не могли.

— Ну и что же мне делать?

Жить очень хочется!

— У Вас два способа. Или Вы докажете, что Вы нужны государству, или Вы найдете квоту у кого-нибудь из своих знакомых.

Легче застрелиться, чем взять у кого-нибудь квоту.

Выбора у меня не было.

— Я готов доказать, что я нужен государству.

Секретарь улыбнулась.

— Вы сделали верное решение. Удачи Вам! Пройдите в 17 сектор, в синем коридоре кабинет 88. Там Вас проэкзаменуют.

Если вам придется доказать кому-то, что вы нужны, сможете ли вы это сделать? Есть ли от вас хоть какая-то польза? И увидят ли эту пользу другие люди? Это очень большой и очень нелегкий вопрос.

— Ваши занятия?

— Я журналист.

— Почему мы должны сохранить Вам квоту?

— Я честный гражданин и исправно плачу налоги.

— Этого мало.

— Я хороший журналист.

— Насколько хороший?

— Очень хороший. В прошлом месяце мою статью опубликовали на седьмой полосе!

— На седьмой полосе? Ненавижу седьмую полосу.

— Остальные статьи всегда выходили на двенадцатой полосе.

— Там же объявления всегда печатают?

— Вот я их и сочинял.

— Так, у нас не много времени, мы не можем перебирать с Вами всю Вашу жизнь. Назовите действительно вескую причину, чтобы мы Вам выдали квоту.

— Я очень хочу жить!

— Все хотят.

Солнце всегда возвращается к нам. Мы не всегда возвращаемся к Солнцу.

Что я сделал на этой земле? Что я делал на ней? Я жил обычной жизнью, писал, любил, работал, жил. Хотел я быть таким как все, таким мне быть и получилось. Сейчас решается моя судьба. Моя судьба зависит от всего, что сделано было мною раньше. Она зависит и от того, что было не сделано мною.

Что я сделал на этой земле?

Помню, в детстве мы нашли птенца. Мальчишками бегали по полю ржи и вдруг наткнулись на него. Смешной птенец с большим желтым ртом. Наверное, это был детеныш куропатки. Мы принесли его к себе и стали заботиться о нем. Ловили мух и пытались накормить птенца. Через день он умер. Его звали Кеша. Тогда мы решили, что первое же животное, которое каждый из нас потом заведет, будет названо этим именем. Жизнь так хрупка. Детьми мы не понимали этого. Куропатка не ест мух.

Что им сказать?

Как показать человечеству, что я им нужен? Все, что я делал, чем я жил, стало таким никчемным в одну секунду. Почему я раньше никогда не задумывался об этом?