Филимон Грач - Промзона

Тонкошей… Странно, но инфа о нём тоже очень скудная; много путешествовал, один раз был депортирован из Греции… Всё?!Тайка? Тайка тоже пропуск! То, что она там наговорила о себе, когда её полуживую с укольчиком в попе нашли у пятого «фальшака», так это тоже не теорема Пифагора! А криокамера? Зачем она отрицает очевидное?

Манул с Лаки Мэном… эти прибыли вместе, будто на парашютах с неба спустились! Кстати, у обоих служба в ВДВ, только большая разница в призывах. И оба, что характерно, были с одинаковыми шрамами на лицах. Только у одного справа на щеке, а у другого слева! Манул, тот моложе своего напарника лет на десять, зато, здоровенный, гад, и цепкий, как степной забайкальский кот!

Сам Лаки Мэн никогда не распространялся об этом, а вот его напарник Манул говорит, что у того два нераскрытия «основного» было за службу! И правда счастливчик! Они теперь так и таскаются вместе, из наряда в подряд – чехча!» – Вспомнив про десантников, Кит весело дёрнул головой.

«Отстаёшься ты, Кит! Тебя здесь тоже все Китом почему-то называют, а ведь имя-то у тебя было раньше другое! Какой буквы в слове не хватает, подсказать? Кит «КИЛТОМ» был раньше, чехча! Вот в чём дело! Такое ощущение, что где-то их перехватили и так изменили им сознание, что они теперь все играют в несознанку?»

Бросив чертить, Кит двумя короткими, но сильными затяжками добил окурок, затушил его об доску на столе, потом развернувшись, лёг спиной на скамейку, сцепил кисти на животе, что б не болтались, и закрыл глаза. В образовавшейся темноте под веками стали сразу роиться образы, в основном из прошлого, не придуманные. Одни приближались близко к закрытым глазам, их можно было разглядывать не спеша, как статичные предметы, другие словно трепыхались на ветру, загибались краями и рвались, отлетая в сторону, в ещё большую даль во времени и стирались совсем.

Тогда, заполняя возникшую пустоту, туда тутже вползали мысли из отсюда, из очевидного и невероятного. Сознание противилось это признать, Кит противился этому тоже, как будто его сознание было отдельно, а сам он отдельно.

«От-дельно от-тельно»… Кит лежал на скамейке, а память его шла вразгон, как когда-то на пилотируемом космическом корабле «Стрейнджер»… Они тоже тогда летели к Марсу, а попали почему-то на «Икс-Прозедс»-200»!С них даже подписки о неразглашении не брал никто, ибо надо поискать ещё дурака, кто поверит в весь этот бред.

Кит, конечно, слышал о зрительно-вестибюлярных иллюзиях, о пространственной дезориентации…, Но получается, у них, у здоровенных мужиков, заклинило что-то в памяти, а ему Киту хоть бы что? Быть такого не может! Я им каждый раз, как сказочку на ночь, рассказываю про недавний полёт, а они смотрят на меня, глазами хлопают и восхищаются моим геройством! Как будто не Салогрей с Малым спасли меня тогда от гибели!

Засыпая, Кит хочет найти зацепку, но зацепок нет. Вот уже который месяц они пытаются отыскать с мужиками жопу у колобка, а выхода как небыло из Промки, так и нет его. Но если логикой не взять, тогда может лучше поискать недостающие буквы в словах?

Продавливаясь сознанием сквозь толщу ненужных смысловых нагромождений, Кит насильно помещает себя в анализ того, что следует считать нормальностью. Почему в одном варианте эгрегора на входе распятия не избежать, а в другом – отсутствует восток? И почему там и там, на выходе, – рассечение, заживление, шрам?

И почему слово «килт» вдруг утратило букву «л»? Лёжа с закрытыми глазами, Кит бесшумно отталкивается от последнего воспоминания. Стирая образы, забытьё лишает его сознания и он опять проваливается в эту чёрную мягкую перину, которая тутже обволакивает его ядовитым туманом сна.

Лишаясь опоры, он летит к земле. Там, внизу, он видит ракету на стартовом столе, а перед ним длинную шерегу оцепления и несколько автобусов. Из них по одному выходят люди в серебристых скафандрах. Неуклюжей вереницей они бредут на посадку и кто-то пытается приветственно махать провожающим рукой, а кто-то складывает непристойный жест из двух рук, толпа гудит и улюлюкает. Ещё немного и скоро всё закончится…

В ночи мне казалось, будто наш корабль совсем не движется. Я смотрел на звёзды, воображением пытаясь сделать их ближе, но они были неизменно холодны и неподвижны. Относительно теории относительности, мне моя собственная жизнь была сейчас настолько странна, что ни условное состояние покоя, зафиксированное моим сознанием из собственно земной жизни, ни страх, взятый им оттуда же, не могли поколебать во мне этого странного чувства.