Роберт О`Брайен: Z – значит Захария

Он явно видел из окна кухни дровяной сарай, потому что, поставив палатку, обошел дом и принес дров для костра. Разведя его, достал из тележки еще что-то: что именно, в свете пламени было уже не рассмотреть, но, очевидно, еду на ужин. Поев, долго сидел у медленно угасающего пламени.

Потом, как я уже сказала, уже почти ничего нельзя было разглядеть, но думаю, он залез в палатку и сейчас, видимо, спит. Мог бы лечь и в доме, но, вероятно, не доверяет ему. Полагаю, эта зеленая пластиковая штука – из которой сделаны его костюм, палатка и покрытие для тележки – каким-то образом задерживает радиацию.

Теперь я пойду в пещеру и посплю. Мне все еще страшно. Но как же, оказывается, все-таки здорово – знать, что в долине есть еще кто-то.

25 мая

Кажется, он допустил ошибку. Не уверена. И, если это так, не знаю, насколько серьезную. Мне не по себе: ведь я могла бы остановить его, хотя и не понимаю, как. Как не выдать себя при этом.

Когда утром я вылезла из пещеры – очень аккуратно, ползком, вжав голову в плечи, – незнакомец уже проснулся, хотя солнце едва взошло. Он собирался сложить палатку, чтобы убрать обратно в тележку, и тут случилось кое-что непредвиденное.

Сначала откуда-то из-за курятника раздалось кудахтанье квочки, снесшей яйцо. Почти одновременно закукарекал петух, а затем вдалеке, словно откликаясь, замычала корова – громко и протяжно. Незнакомец выронил кастрюлю, которую держал в руках, и вскочил, изумленно вслушиваясь, словно не веря собственным ушам. Чувствуется: он не слышал голосов животных уже очень давно.

Он стоял так около минуты, вслушиваясь, всматриваясь и думая. А потом быстро начал действовать: снова вытащил счетчик Гейгера – маленький – и проверил его. Он все еще ходил в пластиковом костюме, хотя и без шлема. Теперь же потянул завязки на манжетах и стащил перчатки. Покопавшись в чемодане-повозке, вытащил еще одно ружье, большое: как армейская винтовка или карабин, с прямоугольным магазином, торчащим снизу. Осмотрел оружие, но положил обратно и взял из палатки то, что поменьше. Тоже 22-го калибра, как у меня, но самозарядное; у меня – помповое. И пошел к курятнику.

Кур, конечно, там не было, потому что я заперла калитку, выгнав их всех. Но некоторые держались рядом, привыкнув, что здесь их кормят. Там я не могла его видеть: загораживали большие кусты сирени и форсайтии. Но спустя минуту послышался выстрел, а еще через пару минут он вернулся, держа за ноги безжизненную курицу. Мою курицу!

Конечно, я его не винила. Не знаю, что за еду он таскает с собой в тележке, но явно там нет свежего мяса, да и вообще чего-либо свежего. Могу себе представить, какой зверский голод пробудила в нем мысль о курице. (Через несколько дней, думаю, я и сама почувствую то же самое.) Но стрелять в домашнюю птицу?! Я еще ни разу после войны ни в кого не стреляла.

Человек положил курицу на крышку чемодана и сразу же, не ощипав и не выпотрошив ее, поспешил по дороге к церкви и магазину – и к коровам, прихватив с собой малое ружье и стеклянный счетчик.

Сегодня, в первый день, я решила не спускать с него глаз, чтобы получше изучить его привычки, поэтому снова пошла знакомой лесной тропинкой, на высоте около двух третей холма. Так я смогу его видеть лучше, чем из пещеры, – когда смотришь оттуда, дорога то и дело исчезает, прячась за деревьями. Я взяла бинокль и свое ружье.

Он увидел коров сразу же, как только обогнул сарай и вышел за изгородь, – они были у пруда, на дальнем поле. Папа раньше выращивал там овес, но, к счастью, прошлой весной заменил его травой в порядке севооборота. Коровы тихо паслись на травке, теленок – между ними. Их не держала изгородь, но, как я и думала, они не уходили далеко от дома. При приближении чужака коровы отбежали, однако недалеко. Они прекрасно отличают одного человека от другого, но обычно не придают этим различиям большого значения.

Мужчина пошел было за ними, но потом передумал и зашагал к берегу пруда. Долго рассматривал воду, сначала с нескольких футов, потом, явно очень заинтересованный, наклонился, почти касаясь лицом поверхности. Я поняла, что он разглядывает рыбешек – они всегда крутятся около берега. Он взял стеклянный счетчик, поднес его к воде, затем погрузил кончик в пруд. Набрав ладонь воды, попробовал на вкус. Она вкусная, я все время ее пью, только выше по течению. Его ликование чувствовалось издалека.

Незнакомец пошел дальше. В церкви провел несколько минут, в магазине задержался гораздо дольше. Не видела, что он делал внутри – обследовал, надо полагать, – но вышел с большой коробкой, очевидно, консервов. Дальше не пошел, после магазина повернул к дому, с явным трудом таща коробку, ружье и счетчик Гейгера.