Агапий Тихонов - Танец Шивы, или Закон дивергенции

Теперь все это кончилось. Рак поразил молодого человека сразу в двух местах, – метастазами были покрыты значительная часть мозга, и оба легких. Врачи отмерили ему остаток жизни не больше месяца, и вот этот срок уже подходил к концу. Он сам подходил к своему концу – КОНЦУ ЖИЗНИ.

***

Тягостное молчание, повисшее в палате, грозило прорваться истерикой. Света сидела на стуле у его постели и тихонько плакала. Олежка, по молодости лет, не понимавший трагизма ситуации, с веселой улыбкой самозабвенно скакал на соседней кровати. Панцирная сетка высоко подбрасывала малыша, доставляя тому неописуемую радость. Он никак не мог уразуметь, почему папа ругается на маму, а мама плачет. Глебу было мерзко и противно на душе. Он только что совершенно напрасно наорал на жену и теперь со злостью смотрел на принесенные ею апельсины, а в голове как испорченная пластинка звучал кусок песни Земфиры:

«…хочешь сладких апельсинов

хочешь вслух рассказов длинных

хочешь, я убью соседей

что мешают спать…»

«Да… дела…, только, пожалуйста, не умирай…» мысли, наконец соскочили с этой карусели, но легче от этого не стало потому, что перед мысленным взором Глеба предстало заплаканное лицо матери, и сухие, но от этого еще более страшные глаза отца, которые, казалось, кричали на весь мир: «только пожалуйста не умирай, сынок!».

– Глебушка, родной, Антон Кириллович сказал, что опухоли больше не растут, и что тебе будет легче… – Света вновь подняла на него заплаканные глаза.

– И ты что, в это серьезно веришь? – буркнул в ответ Глеб. Разговор опять пошел по замкнутому кругу, грозя зайти в тупик.

– Но он же знаменитый врач, профессор… – не унималась Светлана.

– Светочка, у меня рак, понимаешь – РАК, причем запущенный. На этой стадии он не излечим. Я УМИРАЮ! Так, что давай, не будем! И вообще отстань от меня. Тебе надо искать Олежке нового папу, а не убивать время с без пяти минут покойником! Проваливайте! – Глеб накрылся одеялом с головой и отвернулся к стене.

Света снова заплакала…

***

– Слышь, чувак, ты что ли Светку обидел? – в дверях появилась озабоченная физиономия Валерки Острякова, лучшего Глебова приятеля – она сейчас мне навстречу попалась вся в слезах. Даже не поздоровалась…

Глеб молча повернулся к вошедшему, и посмотрел на товарища тяжелым взглядом.

– Здор о во, дружище!.. Как сам?! – Валерка в несколько шагов приблизился к больничной койке и энергично потрепал Глеба по плечу – Не отвечай, вижу, что хреново… Держись чувак, я с тобой.

– Привет, Валера… – искренняя поддержка друга смягчила сердце молодого человека – где пропадал? Я думал ты забыл про меня…

– Да как ты мог такое подумать – картинно обиделся приятель – я был в командировке… заграничной… в Индии. Уйма впечатлений… Какая интересная культура… какие традиции… Но, что мы все обо мне, да обо мне. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, хреново – злобно съязвил Глеб – я вообще-то неизлечимо болен… Обо мне пора уже в прошедшем времени говорить. Мне даже чудо уже не поможет…

– Кстати о чуде… – Валерка полез в свою спортивную сумку и начал сосредоточенно в ней копаться – где же она?.. А, вот…

Он просиял лицом и победоносно вытащил небольшой сверток.

– Знающие люди сказали… – лицо приятеля стало серьезным – когда последняя надежда угасает, на помощь приходит… Па-ба-бам!!!

Валера сорвал упаковку, и изумленному взгляду Глеба предстала небольшая бронзовая статуэтка.

– Шиииивааа!!! – закончил он тоном спортивного комментатора – там, где требуется перезапуск системы, данное божество не имеет себе равных.

Глеб с любопытством разглядывал статуэтку. Выполненная из бронзы тридцатисантиметровая скульптура, изображала четырехрукого мужчину, танцующего в круге, похожем на ореол пламени.

– Огонь, в котором он танцует, может принести очищение от недугов – довольно заявил Валера – так, что поправляйся, дружище!!! А мне нужно бежать… Сам ведь понимаешь… Дела… Еще отчет о командировке писать.

– Я не прощаюсь… – Валерка пристально посмотрел на Глеба и выразительно сжал кулак – держись… – и приятель стремительно выскочил из палаты, оставив молодого человека наедине со своими мыслями.

***

Глеб лежал и смотрел в потолок. Сейчас он представлялся молодому человеку плотным сгустком белого тумана, неизвестностью, куда предстояло сделать шаг. Что ждет его по ту сторону жизни? Глебу было страшно. Это был тот самый иррациональный ужас перед неизведанным. Он не верил в бога, даже более того, раньше злобно потешался над верующими людьми. Теперь, подойдя вплотную к последнему рубежу, по-настоящему испугался. А вдруг… Что если религии не врут? Тогда он, что, попадет в ад? Да, трудно быть саркастичным атеистом на пороге смерти.