Роберт Хайнлайн - Двойная звезда. Звездный десант (сборник)

Это было просто досье на людей. Впрочем, в искусстве политики и нет ничего, кроме людей. И оно содержало сведения о каждом или почти каждом из тех тысяч и тысяч, с которыми Бонфорт лично встречался на своем долгом пути наверх. В каждом отдельном досье было аккуратно уложено все, что Бонфорт узнал о человеке из личного общения. Абсолютно все – любая мелочь, ведь как раз мелочи жизни мы ценим больше всего. Имена и ласковые прозвища жен, детей, домашней живности; увлечения, гастрономические пристрастия, убеждения, странности. Затем обязательно следовала дата, место встречи и заметки о всех последующих встречах и разговорах Бонфорта с данным лицом.

Если имелось фото, прилагалось и оно. Иногда присутствовала «закадровая» информация – не та, которую узнал сам Бонфорт, а та, которую для него собрали. Это зависело от политической значимости данного лица. Порой это были официальные биографии длиной в тысячи слов.

Бонфорт и Пенни всегда носили с собой мини-диктофоны, работавшие от тепла тела. Как только представлялась возможность, он надиктовывал впечатления на пленку – в комнатах отдыха, по дороге: всюду, где оставался один. Если с ним была Пенни, записывали на ее диктофон, вмонтированный в корпус наручных часов. Пенни не успевала бы расшифровывать и микрофильмировать все – этой работой были загружены две девицы Джимми Вашингтона.

Когда Пенни показала мне фарли-досье в полном объеме (а объем был и вправду внушительный, хотя на одну кассету помещалось больше десяти тысяч слов) и сказала, что все это сведения о знакомых мистера Бонфорта, я застонал. Вернее, издал нечто среднее между стоном и воплем.

– Господи помилуй, малыш! Я же говорил, что такая работа – не для человека! Ведь жизни не хватит все это запомнить!

– Конечно не хватит!

– Но ты же только что сказала: все это друзья и знакомые мистера Бонфорта!

– Не совсем. Я говорила: это то, что он хотел бы о них помнить. Хранилище нужно именно потому, что запомнить все невозможно. Не беспокойтесь, шеф, вам вообще не придется ничего запоминать. Я просто хотела показать вам, насколько полезно фарли-досье. Моя работа – следить за тем, чтобы у него перед встречей с кем-либо оставалась пара минут на просмотр досье. Будет нужно – я и вам подберу что требуется.

Пенни наугад выбрала кассету и вставила ее в проектор. Досье содержало сведения о некоем мистере Сондерсе из Претории, Южная Африка. Бульдог по кличке Снаффлз Буллибой; несколько неинтересных разновеликих отпрысков, в виски с содовой кладет дольку лайма.

– Пенни, ты хочешь сказать, мистер Бонфорт притворяется, будто помнит подобные мелочи? По-моему, слишком уж похоже на надувательство.

Вместо достойного отпора святотатцу последовал кивок:

– Я раньше тоже так думала. Но, шеф, посмотрите на это несколько иначе. Вы когда-нибудь записывали телефоны своих друзей?

– Ну конечно!

– Разве это надувательство? Разве они так мало заботят вас, что вы не в состоянии запомнить их номера? Может, вы извиняетесь перед ними за это?

– Ох, ладно-ладно! Сдаюсь. Убедила.

– Он рад был бы все это помнить, если б мог. А раз уж не может, фарли-досье – не большее надувательство, чем запись в блокноте о дне рождения друга. Оно по сути и есть гигантский блокнот, в котором записано все. Вот вам приходилось когда-нибудь встречаться с действительно важными персонами?

Я напряг память. Великих артистов она явно не принимала в расчет – хорошо, если вообще знала, что такие бывают…

– Встречался однажды с президентом Уорфилдом. Мне тогда лет десять или одиннадцать было.

– А подробности помните?

– Ну конечно! Он спросил: «Как тебя угораздило сломать руку, сынок?» Я ответил: «С велика упал, сэр!» – а он сказал: «Я тоже раз так падал, только сломал ключицу».

– А как по-вашему, если б он был жив – помнил бы ваш разговор?

– Нет, конечно!

– Почему же, вполне мог. Вы могли быть в его фарли-досье. Их и на детей заводят – ведь мальчики растут и становятся мужчинами. Дело в том, что люди такого уровня, как президент Уорфилд, встречаются с огромным количеством народа. Они просто не в силах запомнить всех. Но каждый из этой безликой толпы помнит свою встречу с выдающимся человеком! Во всех подробностях, потому что для любого самая важная персона – он сам. Ни один политик никогда об этом не забывает, и потому необходимо иметь возможность помнить каждого так же подробно. Это всего лишь проявление дружелюбия, вежливости и теплоты, что в политике тоже важно.