Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 2

А голос будто добивал:

– И люди трудятся, не покладая рук, «обрастая» и накапливая, забывая, что именно «любящий деньги, именно такой человек чужд лености более других… слышишь?! – чужд!.. – ибо ежечасно повторяет слова Апостола: Не трудящийся, да не ест!.. а руки мои послужат мне и живущим рядом»! 35 35 См. «Лествица». Преподобный Иоанн Лествичник. Книга основ христианской этики. VI век н.э.

Елену будто ударило током:

– Да неужели и… труд… не благо? Да как же?! Как принять?! Разделить такое?!

– Порабощенный наживой трудоголик никогда не сопьется, повторяя: я делаю это во благо и для людей! Как и жаждущий места своему имени на обложке глянца. Но оба посечены ржавчиной, и оба прах.

Лена только качала головой. Узнавая себя, своих знакомых. Невероятная связь взгляда принятого и того, что слышала убивала. Обыденность событий и нежданных последствий такой обыденности давно не удивляла. Но слова касались ее близких, касались ее самой. Гвоздили.

«Неужели накормить ребенка грудью – всё, что осталось от хорошего и доброго? – горько усмехнулась женщина. – Неужели тепло короткой встречи с любимым, нечастая радость – такое же зло? В этой-то жизни?! Пусть вне семьи? А искренность той теплоты? Куда девать ее? Она же была. Не наваждение, а теплота. Ведь я дрожала, чувствуя ее! Но были обязательства… обязательства…

Лена судорожно сглотнула от режущих воспоминаний.

А короткий отпуск вдали от суеты, жалкий остаток той же радости? Нет! – в ней снова что-то поднималось. – Неужели это преступление?! Неужели человек наслаждался жизнью, цвёл и дарил только однажды? В саду Эдема, где их было лишь двое? – Горечь душила. – А как же всё это? Потом? Зачем вообще существует страсть? Зачем тогда мужчина и женщина? Зачем нам глаза? Если это просто влечение плоти, почему отношения сохраняет старость, когда плоть бессильна?

Метелица вспомнила рассказ матери одной знакомой.

Почему жива трогательность, боль за близкого когда-то человека? Души боль? Нет, в этих порывах есть мораль. Пусть приниженная, осуждаемая, человеческая. Выходит… черный конверт… – невероятная мысль обожгла, – не такой уж и черный…».

Сердце заколотилось с утроенной силой.

Сейчас, здесь, в этой круговерти проблем «нечастая» радость, десятки ее мгновений показались вдруг россыпью таких же дорогих минут, как и остальные в череде лет и ошибок.

Неожиданная мысль, перемежаясь кадрами детства, моря, замужества, странного от искренности одного и холода другого, некой неуклюжести, неухоженности отношений, представала иной, в кадрах темно-синей глубины бездны. Откуда Лена, будто во сне, пыталась вырваться тем «нечастым» и тянула, тянула изо всех сил кого-то за собой. Она помнила, что видела уже все это. Где-то, в каком-то эпизоде жизни, в забытьи. Вязкая, тягучая боль сознания, как и боль от усилий всплыть, должны были вот-вот кончиться, свет уже пробивался над головой. Наша героиня, как и тогда, посмотрела вниз… и закричала – то, что держала в руках, оборвалось и медленно гасло в глубине. С надеждами вернуть и примирить.

– Вот видишь! – голос оборвал кадры.

Великий пленник будто не отпускал ее мысли на свободу. Будто порождая их, останавливал, где хотел.

– Успокойся. Так происходит со всеми. Такие нравы. Ведь нынешний век – время отчуждения. Жен – от мужей, детей – от родителей, молодых друг от друга, семьи от устоев, а веры от человека. В духе этом, ранящем, чуждом, смешалось всё. Стало реальностью. Глотком. Даже дельфин меняет кожу каждые два часа.

– Да что ж ищу я?! Тогда?!

– Отца и мужа. Во времени другом. В объятиях других. Таких же как твои, что прежде испытали. С одной лишь разницей…

– Какой?! Какой же, ради Бога!

– Отсюда ты уйдешь с ответом! – так громко Слепой еще не говорил. – Время наказало меня. Ты следующая. Внимай. – Он выпрямился.

– Я?!

– Оно безжалостно похитило мой путь. Мои победы. Я оступился… и потерял всё, – пальцы потрогали глазницы. – «Ты противился мне… – сказало время. – Попробуй противиться сестре ночи – беззвездной и безответной. Без шепота мерцания светил, которые доносят людям их ничтожность. Без «про́лива» Луны на гладь озер». И… – сидевший запрокинул голову, будто вглядываясь во тьму сознания, – время бросило меня в начало. Родило слепым. Как и тебя недавно… взрослой.

– За что ж меня?! Я ничего не просила! Не противилась ему! Не совершала! Я не говорила со «случайными» прохожими! Мне всё нравилось!