Tais - A&B

С тех пор прошло 2 месяца. Хиро ничуть не стал веселее или жизнерадостнее с того дня. Как позже узнал белокурый, в тот день у отца Хиро случился инсульт, его успели спасти, но теперь он был в коме. Надежды на то, что он когда-нибудь выйдет из нее, нет. Если даже случится чудо, и он сможет из нее выйти, жизнью это не назовешь. Он будет полностью парализован. Не сможет ни есть, ни говорить, ни даже моргать самостоятельно, но, несмотря на это, Хиро не дал разрешения на отключения аппарата жизнеобеспечения. С каждым днем Хиро Араки все меньше походил на себя прежнего, становился все нервознее и злее. Белокурый прекрасно понимал, что, если так все и продолжиться, вряд ли это хорошо закончится, но ничего с этим не делал. Да и что, по сути, он мог? Лишь безмолвно наблюдать. А тем самым время шло.

Безнадежных лежачих больных на бесплатном медицинском обеспечении держат не более 3 месяцев. Дальше либо плати за передержку (а сумма, между прочим, совсем не маленькая), либо отключения от аппарата или эвтаназия. Пенсию отца Хиро все еще исправно получал, но ее не хватит для оплаты передержки, ее едва на жизнь-то хватает. Белокурый прекрасно понимал, что Хиро был загнан жизнью в угол. Что бы он ни сделал теперь, он никак не сможет ни на что повлиять. Ему придется уйти работать и забыть о своей мечте. От осознания этого и о той скорой потере, которая его ждет, Араки стал до невозможного нервным. Раньше другие люди старались просто не обращать на него внимания, но теперь это было сложно. На любую ерунду он был готов взорваться. Масла в огонь добавляло и то, что какой-то не очень хороший человек пустил слух о том, что недавние убийства девушек в одном и том же районе его рук дело. Тот репортаж по ТВ, что смотрел белокурый, теперь регулярно повторялся, но каждый раз с уже новой жертвой. А вот район, способ убийства и даже примерное время смерти всегда были одинаковы. Не повезло Хиро даже в том, что он жил в том районе. В этот слух никто серьезно не верил, но все же опасаться Хиро стали больше и теперь уже, бывало, и открыто насмехались, пытаясь заставить его уйти из школы. Хиро все сносил мужественно, стараясь просто не обращать внимания настолько, насколько это было возможно. Конечно, ни один из обидчиков не знал о его семейной проблеме, да, впрочем, если бы они и знали, это только добавило бы им задора. Но, тем не менее, Хиро Араки все так же прилежно посещал школу и учился. Занятия с того дня он больше не пропускал и даже, казалось, учиться стал куда прилежнее. Белобрысый восхищался таким упорством, но прекрасно осознавал, что дается это совсем не просто.

Обычная дорога из дома до школы по меланхоличному городу, где, кажется, никто никогда не улыбается. Обычное серое небо, затянутое густыми тучами, готовое вот-вот разразиться ливнем. Ледяной ветер, не жалея сил, трепал волосы, шарфы случайных прохожих. Торопливое сонное утро. Все люди вокруг спешат куда-то, кто на работу, кто на учебу. В толпе, как всегда незамеченным, шел беловолосый. В руках у него раскрытая книга. Лишь изредка переводя взгляд от книги, чтобы немного скорректировать свое движение, он читал. При этом он ни с чем и ни с кем не сталкивался, умело уворачиваясь. В десяти метрах сзади шел Хиро. Спешащая толпа подошла к дорожной развязке и замерла в ожидании зеленого на светофоре. Хиро поравнялся с беловолосым. Если сравнить Хиро теперешнего с тем энергичным парнем, которым он был в первый школьный день, можно заметить огромную разницу. Раньше это был улыбающийся парень, шедший бодрой походкой в самое ненавистное ему на земле место. Теперь же это был осунувшийся, сильно похудевший, угрюмый юноша. Шел он не спеша, и многим людям приходилось его обходить. На душе его скопились невероятная скорбь и усталость. Мешки под глазами и покрасневшие глаза были тому подтверждением. Казалось, ему даже ноги передвигать давалось с огромным усилием. Беловолосый парень украдкой, оторвавшись от книги, посмотрел на него. «Опустошенный» – в голову его пришло именно это слово. Сильная волна жалости нахлынула на белокурого. Он тут же поторопился подавить в себе это чувство, но опоздал. На смену ему пришло чувство отвращения и к нему, и к этому миру. «Жалость – худшее оскорбление для человека» – проговорил он у себя в голове. Отвращение ко всей ситуации он испытывал самое настоящее, и именно поэтому ему так сильно захотелось сбежать от живого напоминания этой повсеместной подлости мира. Нахмурившись, он пообещал себе, что, как только загорится зеленый, он направиться в другую от школы сторону и никогда больше не подумает о нем, забудет насовсем о его существовании, выкинет его из своих мыслей. Он перевел взгляд на книгу, но читать дальше пропало всякое желание. Час от часу не легче. Загорелся зеленый, и толпа продолжила путь. Уже не специально белокурый заново взглянул на Араки, когда тот обогнал его. То, что он увидел, заставило его вмиг изменить свое решение. Перед ним будто был уже совсем другой человек. Лицо Араки уже не выражало грусти, печали или даже скорби. Теперь это лицо было обезображено злобой. Такой злобой, что свойственна разве что убийцам. Такая перемена не была вызвана чем-то очевидным. Что его вдруг так сильно разозлило? Причины даже он сам не понимал. Но злость эта была невероятно огромна. Все и всё в этом мире в мгновение стало ему ненавистно. И эти глупые одноклассники, и ситуация, в которой он оказался, и его беспомощность что-либо изменить, и звук этих проезжающих машин, и даже сама жизнь во всех ее проявлениях.