Кристина Чокнутая KARAMELka - Никто, кроме нас

–Другого я от тебя и не ожидала.

Она загребла в руку небольшую горстку и высыпала себе в рот. Я сделал то же.

–А я от тебя этого не ожидал. Так, значит, Защита?

–А в свою комнату?

–Понял.

Я вытащил из кармана колоду карт. Мы пододвинулись к подоконнику. За окном было темно, видно было лишь рябиновую ветку, выплывающую из темной пустоты прямо к стеклу: свет от торшера слабо освещал её конец. На окно упала капля. И ещё одна. Вскоре дождь забарабанил по крыше и карнизу, заставляя ветку мотаться вверх-вниз.

Мы играли в дурака, разделив на двоих наушники плеера, ещё давно найденного нами в старой заброшенной забегаловке.

* * *

Передо мной стремительно проскользила, зацепилась за край папки и, подскочив провертелась и остановилась на самом краю стола тарелка с огромным сандвичем. От неё пахло колбасой, дешёвым плавленым сыром и горчицей с кетчупом.

–Та-дааам! С возвращением! Я не знал, когда ты вернёшься, поэтому пришлось немного сымпровизировать. Но не думай, я гарантирую тебе, что мой фирменный бутер – лучший из тех, что ты когда-либо ел в жизни. А я редко доверяю кому-либо свой хавчик.

Я подозрительно осмотрел возвышающееся на тарелке сооружение. Один Бог кроме него самого знал, что находилось в пространстве между двумя кусками белого хлеба. А из самой середины многозначительно торчал обёрнутый в салфетку карандаш с примотанной скотчем ниткой. Чудно. Мне один год.

–Генри, спешу тебя заверить, что я очень польщён,– я как можно вежливее отодвинул от себя тарелку,– но, к сожалению, я не голоден.

–Ну и ладно. Так ты не будешь?– Генри вопросительно посмотрел на меня, указывая на сомнительной съедобности недоторт на столе. Затем, так не дождавшись ответа, он забрал тарелку к себе. Облизав со всех возможных сторон свечку-карандаш, Генри наклонился ко мне через перегородку.

–Ты, конечно, не обижайся, но я думал, что ты придешь весь такой в шрамах, с перекошенным лицом и все такое. Ты просто не представляешь, что я про тебя слышал. Кто-то вообще говорил, что тебя этим грузовиком чуть не в фарш искромсало.

Он, словно удав, раздвинул огромные челюсти и откусил от бутерброда приличную многоэтажную треть. Какое-то время ему не удавалось ничего произнести, и он потратил его на каверканье лицом. Вылезший из всех щелей сандвича соус шлепнулся на какой-то документ на его столе. Разведя руки в стороны, Генри издал очень раздосадованный звук и принялся исправлять ситуацию. Отлично. Значит, какое-то время я был свободен от нежелательных подробностей.

Вообще Генри был хорошим человеком. Он относился к тому непробиваемо жизнерадостному типу людей, живущих под железобетонным девизом "Один раз живём". Каким-то не ведомым никому способом он, обладая всей своей неряшливостью и простотой, мог заговорить совершенно любого человека, и именно это качество крепко держало его на этом рабочем месте.

К моему столу грациозно подошла Тетя Люда, секретарша нашего начальника.

–Бэй, тебя вызывают.

Кабинет мистера Вольного был заполнен людьми. Когда я постучал и открыл дверь, все они разом посмотрели на меня. Мистер Вольный стоял у стола, опёршись на руки, столешницу покрывал слой бумаг, испещрённых чертежами и подписями. Напротив него на стуле грациозно, сложив на столе руки, сидела женщина лет сорока с собранными в пучок волосами. Но изюминкой компании был…

–Мальчик мой! Наконец ты пришёл! Все тебя так ждали с больничного!

С распростёртыми руками ко мне подпорхнул Юсиф. От него опять ярчайше несло чем-то цветочным.

–Я уверен, что ты обязательно спасёшь нас. Проходи, проходи,– продолжал щебетать мужчина с платочком.

Мистер Вольный сдержанно пожал мою руку.

–Рад видеть тебя, сынок. Но долг зовёт. Стройка вновь остановлена.

* * *

Это было как раз под моё окончание школы. Прямо посередине города на огороженном сеткой и высоким забором участке принялись строить что-то очень грандиозное. Закручиваясь в свою причудливую форму, оно быстро росло, устремляясь к небу, и вскоре обрело имя. Акассея. Нас вновь выводили под торжественную музыку и вновь строили в ровные линии. На этот раз Майя тоже принимала участие в общем мероприятии. Мы стояли по разные стороны от дороги, вытянувшись ровно по струнке, когда проходило шествие. Затем все окончательно построились по обочине, и началась самая торжественная часть. На сцену вышел небольшой мужчина в синем костюме. Он поправил свой галстук и опустил к себе микрофон.